Евгений Волков - Тайна древнего кургана

Вознесенская считала, что одиночество еще никому не пошло на пользу. Ей, привыкшей к общению с самыми разными людьми — родственниками, друзьями, знакомыми, коллегами, пациентами, к веселым и шумным компаниям, к посещению кафе и ресторанов, к театральным премьерам, к выступлению на прославленных сценах знаменитых оперных примадонн и балерин, невозможно было понять тех, кто предпочитал тихие семейные вечера. К таким людям, к глубокому сожалению Елены Андреевны, относился и ее бывший муж. В редкие часы отдыха хорошая книга и неторопливая беседа с женой заменяли Сергею прочие развлечения, ей же этого было мало. Ну ничего, теперь-то Сошникову хватит времени на все. По крайней мере, Вознесенская очень надеялась на их повторный брак и «перевоспитание» отставного подполковника.

С большим трудом санкцию удалось получить, и следующим утром в офисе сотового оператора Парфенову вручили лист бумаги формата A4. Звонарев в тот вечер дважды звонил жене, ему же не звонил никто. Но система беспроводной связи зафиксировала еще один исходящий вызов с номера Николая Семеновича, примерно через двадцать минут после окончания встречи с Сошниковым. Номер вызываемого аппарата был получен в Москве на имя некоего Кулькова Тимофея Федотовича, пятидесяти одного года, постоянно проживающего в Строгино. На следующий день номер этот стал недоступен и перестал отвечать на сигналы базовых станций, а в момент звонка от заведующего кафедрой находился внутри круга с центром на седьмом километре Приморского шоссе и радиусом в два километра. Эта скупая информация представлялась капитану большим успехом, хотя могла и ни к чему важному не привести.

Парфенов быстро приехал в управление, направил столичным коллегам запрос на Кулькова, а сам развернул на рабочем столе карту города с окрестностями и стал изучать район с центром на седьмом километре. Собственно, те места он и так хорошо знал, заасфальтированная дорога вела от столбика седьмого километра к дому отдыха машиностроительного завода и заканчивалась у его ворот, при этом проходила мимо двух объектов — производственно-складских помещений, ранее принадлежавших артели «Щеточник» и бывшей военно-строительной части, расформированной много лет назад.

Артель в годы советской власти давала работу двум десяткам инвалидов, в начале перестройки превратилась в кооператив, потом эти деревянные сооружения купила фирма по сборке персональных компьютеров, разорившаяся во время последнего финансового кризиса. С тех пор, как было известно Парфенову, оба объекта стояли заброшенными и необитаемыми. Он понимал, что незнакомый ему Кульков или кто-то с номером мобильного, зарегистрированного на его имя, мог принять вызов в салоне автомобиля, проезжавшего в этот момент по шоссе или по дороге, но необходимо было проверить земельные участки, ранее принадлежавшие и артели, и стройбату. Олег на всякий случай облачился в тяжелый бронежилет, скрыв его и наплечную кобуру с ПМ надетой поверх спортивной курткой на молнии, и уже через пять минут на своей «Шевроле-Ниве» двигался в сторону выезда из города. Приморское шоссе вело к курортным городам и поселкам, поэтому в весенне-летний период легковые автомобили и фуры загружали его до предела. Так было и на этот раз, зато уходящая влево на седьмом километре дорога встретила его непривычной тишиной и отсутствием движения какого-либо транспорта в обе стороны. Первой на пути к дому отдыха располагалась территория бывшей артели.

Парфенов, опасаясь попасть в яму или застрять в луже, медленно подъехал к распахнутым воротам. Он остановил машину перед ними, выбрался из внедорожника, неторопливо осмотрелся и прислушался. По-прежнему вокруг было очень тихо, небо очистилось и пахло недавно прошедшим здесь обильным майским дождем. Обнесенный плитами производственно-складской комплекс состоял из двух одноэтажных обветшалых сооружений, похожих на обычные сараи в старых южноградских дворах, и двухэтажного кирпичного здания, неплохо сохранившегося, но выглядевшего таким же безжизненным и мрачным. Осмотр комплекса Олег решил начать со здания, двинулся к нему неспешно, внимательно глядя под ноги. Никаких признаков пребывания здесь человека — ни следов шин, ни отпечатков обуви, ни окурков — не было заметно. Парфенов по ступенькам поднялся к входу и прошелся по первому этажу. Пустые комнаты, повсюду пыль и железные пивные банки, рваная бумага, несколько корпусов для персоналок. Больше ничего стоящего внимания не было и на втором этаже, до которого он добрался по выщербленной и грязной каменной лестнице. Дом ждал терпеливо, пока не появится в этих стенах новый хозяин, способный его оживить и наполнить людьми.

Ничего не дало и посещение двух других сооружений, та же пустота и гнетущая тишина. Можно было отсюда уезжать, и Парфенов с огорчением подумал, что опять сейчас в розыске наступит пауза — необходимо дождаться сведений из Москвы о Кулькове, постараться понять, что может связывать его со Звонаревым и с до сих пор не вернувшимся домой владельцем серебристого мебельного фургона Забродиным. На это уйдет немало времени, но никаких других зацепок у него не оставалось. Посещение городка военных строителей в эти минуты показалось Олегу напрасной тратой времени, но осмотреть необходимо было и его, чтобы не оставалось никаких сомнений. Капитан вздохнул и зашагал к своему автомобилю.

Федор Забродин холодно посмотрел на своего давнего знакомого по колонии строгого режима Тимофея Кулькова и сказал недовольно:

— Вот что, Тимоха, надоело мне здесь сидеть хуже горькой редьки. Втянул нас с тобой этот фраер в гиблое дело, может, и не было никогда ни дневника, ни клада. Интеллигенты — они все малость с придурью, у меня вот подруга в молодости была, учительница школьная, так та порой такую чушь несла, что хоть в психушку отвози. Ничего мы не узнаем от этой девахи.

— Нет, она знает, но молчит, — упрямо возразил Кульков, — а корешок мой в своем уме, так что не гони волну, Федька. Есть клад, и покупатель-фирмач на него есть.

— Если так — чего тянуть? Не хочет говорить по-хорошему, от голодухи не обламывается — значит, надо по-другому попробовать.

— Это как же? — уточнил Кульков.

— Дать ей разок по коленке арматуриной — сразу язык развяжется, — со злобой заявил Забродин.

Кульков помолчал, потом нехотя сказал:

— Ладно, только потерпи до завтра. Я ее предупредил, если не одумается…

— Потом ведь все равно мочить придется, так чего тянуть, — перебил его Забродин. — Девчонка нас в лицо знает, оставлять в живых ее никак нельзя. Есть уже на нас труп, увязли по самые уши, отступать некуда. И опять фраерок твой подставил — ведь говорил, не будет на даче хозяина.