Инна Бачинская - Женщина в голубом [litres]

– Ну! – повторил майор, почуяв недоброе. – Знаете?

– Знаем. Но это, как ты понимаешь, чисто гипотетически. Жаль, что ты не ходишь на вернисажи, майор. Очень познавательно – культурный уровень можно подтянуть и посмотреть на местный бомонд. Там такие варятся страсти, куда там сериалам! На последнем, куда меня вытащил Леша Добродеев, были представлены две картины, новые приобретения хозяина галереи и организатора вернисажа Артура Ондрика… Кстати, он называется «Ветка падуба». Не слышал, майор? – Майор смотрел, набычившись. – Вижу, не слышал. Да, так о картинах. Были представлены две картины американского художника Марка Риттера, нашего земляка, ныне покойного, «Любовь и вечность» и пейзаж. На первой изображена женщина в тумане, голубая с оранжевыми кругами, на другой река и луг. Типа что-то вроде кубизма и реализма. Но не в этом суть. Тем более я в живописи не спец.

Монах говорил нарочито неторопливо, словно испытывал терпение майора. Добродеев ухмылялся.

Похоже, им удастся вставить майору фитиля. До сих пор счет был один-один, но ристалище продолжается.

Судя по выражению лица оппонента, он был преисполнен самых мрачных предчувствий.

– Леша, покажи майору картины, – попросил Монах, и Добродеев с готовностью полез в карман за айфоном.

– По пивку? – предложил Монах. – Чего-то в горле пересохло, не привык так много говорить.

Припал к бокалу и стал пить. Добродеев последовал его примеру. Майор Мельник воздержался – он рассматривал картины.

– На вернисаже были Ребров, Речицкий, фотограф Иван Денисенко, Кирилл Юшкевич с супругой и многие другие. Ребров сказал, что Артур покупает картину, делает ей рекламу и продает с наваром. И так всю дорогу. Нужно, мол, еще разобраться, что за художник. То есть допускаю, он что-то заподозрил. Потом произошла драка. Некто по имени Дима Щука… Знаешь его? Не знаешь, ага, я тоже не знаю. А вот Леша его знает – спившийся художник. Так вот, этот Дима Щука подрался и обозвал вернисаж всякими нехорошими словами.

Монах снова приник к бокалу, пил не торопясь, с удовольствием. Поставил бокал и продолжил:

– Я посмотрел сайт художника, которого назойливо совал всем желающим Артур Ондрик, и заметил ряд странностей. Не буду мучить присутствующих деталями. Короче, оказалось, что сайт создан три месяца назад, причем уровень английского позволяет предположить, что автор не американец и даже не англичанин, а наш соотечественник. Еще короче, фейк, равно как и картины несуществующего Марка Риттера. То есть Артур Ондрик обыкновенный жулик и аферист, а в подручных у него местный художник, состряпавший картины. Ребров это понял, так как прекрасно знал местных художников и собирал их картины. И насчет сайта понял, не дурак…

Майор Мельник еще более помрачнел и смотрел букой.

– Пива? – спросил Монах. – Леша, попроси Митрича принести свеженького.

Все молча смотрели, как Митрич расставляет бокалы с пивом и тарелки с бутербродами.

– За успех! – сказал Монах, поднимая бокал. – Мы в одной лодке, майор! Леша, покажи майору картину Димы Щуки. Смотри, майор. Ничего не напоминает?

– Он? – Майор уставился на экран.

– Похоже, он. Мы были у него пару дней назад, но не застали. Там давно никого не было. Яник Ребров по нехорошей привычке шутить и шантажировать взялся за Ондрика и, что называется, нарвался на своего. Если тебе хочется спросить, а не Дима ли Щука провернул аферу, отвечу: нет, нет и нет! Такое у меня… э-э-э… чувство. Хотя у него к Реброву имелся счетец, тот не заплатил за работу, и Дима угрожал ему. А вот где он в данный момент, большой вопрос. Не хочу накаркать, но терзают меня смутные опасения за его судьбу. Я бы поискал его, майор…

…– За успех! – Добродеев поднял бокал с пивом, бог весть какой по счету. – Мы все-таки вставили фитиля нашему майору, Христофорыч! Он аж в лице переменился. Он шерстил девочек Яника и их папиков, а до картины фиг додумался бы. Митрич, давай с нами! – Он махнул Митричу, плавающему за стойкой бара на фоне разноцветных бутылок, как большая усатая рыба.

Тот кивнул и поспешил к ним со своей дребезжащей тележкой…

Он снова сидел на диване, а Лара суетилась, бегала из гостиной в кухню, приносила кофе и печенье.

Монах отметил, что она заметно успокоилась, в ней исчезли растерянность и готовность расплакаться. Похоже, пришла в себя и примирилась. Ему даже показалось, что между ними возник некий барьер отчуждения, и он подумал, что больше всего ей хочется уехать и забыть все как страшный сон.

Ей не нужны те, кто знает о ее прошлом. Она думала, что переступила через него, но оно напомнило о себе. И как только она сможет, она сбежит отсюда.

– Леша кланяется, – сказал Монах. – Он тоже собирался, но вызвали в редакцию. Он даже расстроился.

– Приходите завтра! Я очень благодарна ему за поминки, сама я бы не справилась. Вы оба меня поддержали.

– Вы решили с делами?

– Рыдаев все сделает. Я понимаю, Рыдаев дружит с Речицким, он ему подыграет, но мне все равно. Я хочу уехать. У меня никогда не было так много денег, мне хватит с лихвой.

– Чем собираетесь заняться?

– Закончу образование, буду путешествовать… Не знаю. Главное – уехать и забыть!

Уехать и забыть… Как будто это так легко! Прошлое волочится за нами, как консервная банка, привязанная к кошачьему хвосту.

Они пили чай. С сухариками и плюшками с джемом. Разговаривали ни о чем.

Монах спросил о квартире, Лара ответила, что продажей квартиры тоже займется Рыдаев, она написала доверенность.

Она напомнила ему птицу, которая бьет крылом, собираясь взлететь. Взлететь и улететь куда глаза глядят. Полная нетерпения…

– Куда же вы собираетесь? – спросил Монах.

– Сначала в Зареченск, там квартира маминой сестры. Поживу там, приду в себя и… – Она улыбнулась и пожала плечами.

– Как я понимаю, сюда вы никогда больше не вернетесь?

– Никогда! Сюда я никогда больше не вернусь. А вы приезжайте, приму с радостью.

Они помолчали.

– Олег, вы замечательный человек…

Она замолчала, испытующе глядя на него. Монах тоже молчал. Ему казалось, он знает, что она хочет сказать.

Он не ошибся…

– Олег, я хочу вас попросить… Я наговорила много лишнего, забудьте, ладно? И про свою семейную жизнь, и про Кирилла. Про свои отношения с Ребровым… это была истерика. Пусть это останется между нами. Это уже прошлое, которое никому не интересно. Ребров умер и унес все тайны с собой. У меня чувство, что я освободилась, понимаете? Впервые за много лет я перестала бояться! Я считаю дни, когда смогу уехать.