Карин Кармон - Карнавал сомнений

В голове стремительно проносятся предположения о том, что успел накопать за ночь шериф, и чем всё это теперь для нас обернётся. Думать в позитивном ключе не получается. От этого на душе становится только гаже.

Вряд ли Лиам устроил встречу, чтобы сообщить хорошие новости. Их полиция преподносит сразу и обычно по телефону, не особо заморачиваясь условностями. А вот лично приезжают только в самых хреновых ситуациях. Тем более тайно, как сейчас.

– Майк знает, что ты со мной?

– Нет, и пока не должен знать.

– Хм, даже так. Почему же?

– Это одна из причин, почему я здесь, – Лиам кусает нижнюю губу, видимо, раздумывая, как сообщить то, что собирается. – Ты уже в курсе про нож, которым убили Мишель? – наконец он нарушает затянувшееся молчание.

– Да. В смысле, что на нём обнаружили и кровь Стива, если ты об этом.

– Об этом. Тебе Лински сказал? – всё тем же сухим, деловым тоном продолжает расспрашивать он.

– Нет. Шериф намекнул в конце допроса. Мол, есть причины считать, что этим же ножом убили и Стива. Я догадалась, что это кровь. А вечером Эми подтвердила. Ей сказал отец, после разговора с Лински.

– И всё? – Его слова вылетают, словно пули из пистолета, и бьют на поражение. Что-то в стальном взгляде, в отрывистом тоне кричит, что готовиться к худшему не вариант. Бесполезно. Что на самом деле всё гораздо хуже, чем я представляла. Во много-много раз.

Я киваю и, затаив дыхание, даже не пытаюсь больше угадать, какую новость «приберёг» Лиам.

– Поскольку Мишель – всё ещё жена Майка, а значит, официально мамина невестка, Лински не хотел, чтобы она осматривала тело. Пытался добиться, чтобы к нам прислали другого судмедэксперта. Но вчера было воскресенье, и всё затянулось. В Эдмонтоне потребовали, чтобы тело привезли к ним. Шериф отказался. А мамин напарник возвращается из Оттавы только в среду. В общем, Лински пришлось довольствоваться тем, кто есть в его распоряжении.

Чёртов Риверстоун! С ума сойти можно. Единственный на всю округу судмедэксперт должна потрошить труп невестки, убитой предположительно её сыном тем же ножом, каким прирезали сына мэра, который, в свою очередь, брат-близнец бывшей подружки главного подозреваемого и тоже задержанной с ним вместе и не кем-нибудь, а любовником убитой и по совместительству шерифом города. В то время, как родной брат подозреваемого расследует убийство. Для полного абсурда не хватает, чтобы в итоге судил Патрик, а защищал – мой отец.

– Ирэн, конечно же, согласилась, так? Зачем? Она ведь могла отказаться.

– Могла, но не отказалась. Из-за вас с Майком, – отвечает Лиам. – Мама не доверяет Лински. Но вслух сказать этого не могла, поэтому убедила его, что так даже будет лучше. Мол, именно она осматривала тело Стива. А поскольку семь лет тому назад орудие убийства мы не обнаружили, сейчас ей будет проще сопоставить старые результаты вскрытия с новыми. В надежде, что найдёт что-то, что упустили тогда.

– Нашла?

– Нашла. Теперь это официально подтверждённая информация. Твоего брата и Мишель зарезали одним и тем же ножом, который принадлежал моему отцу.

– Что?

– Стива и Мишель зарезали охотничьим ножом моего отца, – громко, чётко, словно вколачивая гвозди со всей дури в стену, повторяет Лиам. И словно услышав готовый сорваться с моих губ вопрос, добавляет: – Никакой ошибки. Нож именной, серийный номер сходится. Я сам проверил. Дважды, – он шумно выдыхает, взъерошив пальцами обеих рук и без того лохматые волосы. Наклоняет голову вбок, перехватывая мой взгляд.

– Насколько это плохо, Лиам?

– Для нас – очень, – его голос звучит тише и мягче. Таким тоном врач сообщает пациенту, что он смертельно болен: – Мама подтвердила, что нож исчез в тот же день, когда погиб отец. Согласно её показаниям, он всегда брал его с собой вместе с табельным оружием, носил на ремне, но ни среди вещей, ни вокруг тела, ни в машине нож не нашли. Решили, что он затерялся в снегу. Тогда это было не так критично.

– А теперь вдруг стало?

Лиам кивает.

– Почему?

– Потому что отца и меня нашли вы: Майк, ты, Логан и Стив. Теперь Лински считает, что нож забрал один из вас. Предположительно, мой брат, потому что именно он искал ключи среди останков отца, чтобы открыть машину.

– Лински что?.. Охренел совсем?! – Я с такой силой сжимаю стакан, что выдавливаю из него горячий кофе прямо на пальцы.

– Именно это я и спросил у него. Правда, использовал другой глагол, поэтому меня отстранили от дела и отправили в бессрочный отпуск. Ты в порядке?

– Да. – Лезу в бардачок за влажными салфетками, встречаюсь взглядом с Лиамом. – Я могу для тебя что-нибудь сделать?

– Придумай, как сообщить всё это Майку, чтобы он не слетел с катушек. Особенно, если Лински решит озвучить ему свою версию событий.

…Буря утихла поздно вечером. С улицы больше не доносился протяжный вой метели, в окна не бился вихрь снежинок, а на ослепительно голубом небе ярко светило солнце. Светило, но совсем не грело.

С самого утра все были заняты поисками Райана с Лиамом, которые так и не вернулись из Эдмонтона. Папа твердил, что всё обойдётся, но я почему-то ему не верила. Майк, кажется, тоже. Его ещё ночью привезла к нам Ирэн.

Почти неделю мы торчали безвылазно по домам – школу из-за бурана отменили. И Брэдли не придумал ничего лучше, как с самого утра отправиться к замёрзшему водопаду, пока взрослым было не до нас. Стив, как всегда, поддержал затею друга и заявил, что Майк обязательно обрадуется такой прогулке, а вот мне лучше остаться с Эми.

Я сразу же послала его на фиг. Вот ещё! Сидеть дома слишком тоскливо и скучно. У младшей сестры третий день ангина с высокой температурой. Мама даже не разрешала ей вставать с постели, а телевизор с настольными играми мне давно надоели. Поэтому я увязалась с мальчишками к реке.

Ну и намело!

Я замедлила шаг, озираясь по сторонам. Знакомый лес выглядел чужим, пугающим и одновременно сказочным. Высокие ели степенно замерли, на пушистых ветках – полно снега. Стоило задеть одну из них, как за шиворот и на голову обрушивалась настоящая лавина.

А ещё было ужасно холодно. Щёки горели, от искрящегося снега слезились глаза, щуриться бесполезно – не помогало. Я не раз успела пожалеть, что вышла из дома. При каждом вдохе внутрь проникал колючий, ледяной воздух и обжигал пересохшее от долгой ходьбы горло. Чтобы совсем не околеть и не увязнуть в огромных сугробах, я уткнулась носом в мягкий шарф и семенила за Майком. Чуть ли не на бегу облизывала шершавые губы, и тонкая кожица, едва успевшая затянуть глубокие трещинки, не выдерживала, во рту появлялся отвратительный привкус крови. Приходилось сплёвывать слюну прямо в снег, зябко сжимать заледеневшие даже в тёплых варежках пальцы в кулаки и прятать их поглубже в широкие карманы куртки…