Марина Алант - Границы достоинств

Дойдя до бархатистого от волосков колена, он поднял глаза. А она чуть заметно вздрогнула, но не отстранилась. Смотрела на него с интересом. И ни капли испуга, смущения, наигранного или нет волнения. Ничего, что привык он видеть в других. В ответ всё тот же колдовской свет глаз. И этот, новый в любовном опыте юноши, эпизод, не отдалил его от неё, а неожиданно сблизил, сроднил, как роднятся двое на безлюдном острове, погружённые в среду безморальности.

Лишь только он отстранился, южаночка обожгла его взглядом, соединившим пронзительную укоризну с какой-то непокорной таинственностью. Потянулась за корзинкой. Но он, поймав её ладонь, прижал к своей открытой груди. Девушка выдержала паузу, вдруг погладила едва покрытую шёлком начала зрелости мужскую грудь и медленно оттолкнула ее.

– Приходи завтра сюда! Придёшь? – он не сдержался, без остатка обнажив своё желание. – Я буду ждать у родника!

Она не ответила.

– Кому еду носила? – Руфина, даже покрываясь каплями пота от несносной жары, не снимала платка.

– Дяде Гиви. Его сын опять не пришёл.

– Как его ноги?

– Он уже из дома не выходит, боится лестницы.

– А я хотела старые ботинки твоего отца ему отдать. Стало быть, теперь не понадобятся?

– Не понадобятся…

Взгляд Беллы украдкой скользил по стеклу настольного зеркала, время от времени с опаской устремляясь в сторону матери: вдруг заметит…Девушка приспустила косынку. Вот что видел незнакомец: горящие глаза, тёмные брови, припухшие от мужского любопытства губы, лицо в черни волос, как луна в ночном небе. Белла даже облизала губы.

– Платок покрой, – Руфина взглянула на дочь с укоризной, – пора столы накрывать.

Минут через сорок, проковыляв по грунтовой сельской дороге, подошёл автобус. Экскурсанты высыпали разморённые, кто в помятых шортах, кто прямо в купальных костюмах.

Мать считала одежду отдыхающих бесстыдной, так и не сумев привыкнуть к ней за много лет, и не позволяла в присутствии чужих появляться дочери простоволосой. Однако прибывших на отдых каждый раз встречала дружелюбно, с вежливой улыбкой приглашая к столу.

Еще будучи здоровым человеком, отец Беллы, подписав договор с несколькими пансионатами, смастерил рядом с домом навесы и столы, чтобы, возвращаясь с минерального источника, экскурсанты могли утолить голод. Для этой цели разводилась форель. Была и пасека, но после того, как муж Руфины тяжело заболел и слёг, женщина продала её соседям.

Дни экскурсий Белла в тайне ненавидела. Если она не находилась на дежурстве, её сладкий утренний сон прерывался в половине шестого. Приходилось, засучив рукава, замачивать мясо для шашлыков, лепить и печь хлеб, отсортировывать форель, выгоняя в специальный бассейн крупную. К полудню воздух в доме буквально плавился.

Помногу раз выполняя привычную работу, девушка в мечтах переносилась в большой город, в прохладные комнаты квартиры, где не будет целыми днями работать печь, как здесь – в доме матери, где можно будет выспаться по выходным и носить что угодно, даже оголять коленки, если хочется, не боясь укоров матери. А сюда она будет приезжать только как гостья. И пусть Руфина, если нужно, наймёт себе работницу, а с неё, Беллы, хватит! Скоро, скоро, немного осталось терпеть!

Звонкоголосые, разодетые сверстницы прошли мимо калитки, подались в город на танцы. У них впереди музыка, мальчишки и много впечатлений, а у Беллы – большой чан с грязной посудой и надоевшая бесконечными укорами и неизлечимым консерватизмом мать.

С трудом выдержав два роковых часа, она напрасно себя уверяла, что сегодня всё закончится. Она не станет испытывать судьбу и на встречу с Валькой больше не пойдёт.

Прошёл дождь, и так лучезарно от солнца засветилась зелень, что Белле показалось, ещё минута, и она упустит что-то важное, мимолётное, невозвратимое. Она немедленно скинула белый халат и, в который раз за последние полчаса доверив зеркалу свою безупречную красоту, выскочила из ординаторской. Ноги не слушались разума, почти бежали. Опомнись, Белла, к чему лишние волнения, к чему интрижки, ведь остался всего месяц! Но сердце отказывалось стучать в унисон с разумом. А вдруг это последний шанс… на шанс?

Сердце оборвалось. Она опоздала, он ушёл. А может быть, и не приходил вовсе. С болью гаснет надежда, сжимая сердце.

"Да, так будет лучше", – с грустью подумала она. Её ждёт прекрасное будущее. Такое, о каком мечтает едва ли не каждая девушка в посёлке. Ей завидуют, она это знает. Что же ещё?

Странное предчувствие обожгло сердце. Белла обернулась. Валька улыбался родной, с ума сводящей улыбкой. Он подошёл совсем близко. Так близко, что ощутил, как участилось её дыхание, хотя оставалось при этом предельно тихим. Парень потянулся к её плечам, а она, безумно желая броситься в его объятья, отчего-то отпрянула, и в её взгляде читалось настороженность, даже угроза.

– Тише, дикарка моя, это всего лишь подарок, – прошептал искуситель, скрепляя на смуглой шее девушки концы нити жемчуга.

– Не возражай, – предупредил Валька её отказ немного строгим тоном, – подумай сама, не понесу же я это обратно в магазин. И перестань носить старушечьи бусы. Для кого же ещё созданы украшения, если не для такой красотки, как ты?

Он вдруг опустился и расположился на траве по-турецки. Оценивающе посмотрел на девушку снизу-вверх.

– Красавица!

Несколько секунд с улыбкой любовался.

– Скажи, ты читала новеллы Брюсова? В одной из них двое сумасшедших влюблённых, отвергнутых обществом, нашли свой рай в развалинах древнего замка. Не правда ли, мы на них похожи?

– Возможно, это место и кажется тебе раем, а я вижу его каждый день. Жить в этих краях довольно скучно. Я бы уехала отсюда.

– А уехала бы со мной? В Москву. Ну, скажи, разве не мечтала ты когда-нибудь о Москве? Не качай головой. Глаза-то твои не лгут, Белла.

Белла молчала, ласково поглаживала ладонью жемчужины. Валька безумно нравится ей, плюс хочет увезти её Москву. Искренне ли? Слишком хорошо, чтобы сбыться. Но как хочется этому поверить!

– Расскажи мне о себе, Белла. Откройся, наконец. Или опять скажешь, не пора? Где ты работаешь, например?

– Ты же сам говорил, наш рай только здесь.

– А мы немного увеличим его площадь. Что за скрытность такая? Мы знакомы уже почти неделю, а я ничего о тебе не знаю. Смотри, вот уеду скоро, и скажешь тогда: зачем же ты, дорогой Валечка, меня покинул. А я отвечу: поздно, меня здесь уж нет.

– Ну, хорошо, – смеясь, согласилась девушка, – туда, где я работаю, не мечтает попасть ни один человек.

– Надеюсь, это не морг?

– А что, разве не подходящая замена развалинам замка?

Они снова счастливо засмеялись.

Вдруг девушка напряглась, неожиданно метнулась к дереву и прильнула к его стволу. Молодой человек почти сразу догадался о причине её поступка: на тропе показалась женщина. Он спокойно выкурил сигарету, пропуская нежелательную, впрочем, лишь для Беллы, свидетельницу и смеясь, облокотился на ствол дерева, за которым притаилась маленькая “преступница”. Щёки её пылали, глаза были закрыты.