Елена Якобсон - Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка

Впервые публикуемые в России воспоминания Е.А. Якобсон (1913—2002) — важный вклад в мемуарную литературу российского зарубежья.

Е.А. Якобсон родилась в Петербурге, воспитывалась няней в родовом имении; детские годы, пришедшиеся на Гражданскую войну, прошли на Кубани. Училась в советской, затем в харбинской школе, юность провела в Китае. Переехав в США перед Второй мировой войной, стала автором учебника русского языка, выдержавшего восемь изданий, основоположницей факультета славянских языков и литератур и инициатором преподавания русского языка в Университете им. Аж. Вашингтона; открыла первую передачу русской службы «Голос Америки»...

Воспоминания повествуют не только об исторических катаклизмах, на фоне которых протекала насыщенная, «полная приключений » жизнь талантливой мемуаристки, но и о становлении незаурядной личности и поисках своей судьбы на чужбине.

Елена Александровна Якобсон

Перевод с английского Е.Ю. Дорман

Консультанты Н.В. Моравский, Л.С. Оболенская-Флам

Перевод выполнен по изданию:

Yakobson Н. CROSSING BORDERS: From Revolutionary Russia to China to America. Tenafly, New Jersey: Hermitage Publishers, 1994

Helen Yakobson

Crossing Borders

From Revolutionary Russia to China to America

Москва, Русский Путь, 2004

Вначале мое знакомство с Еленой Александровной было заочным; я много слышала о ней, живя в Нью-Йорке, а она, от той же подруги, — обо мне. «Ну, наконец!» — были ее первые слова, когда мы встретились после моего переезда в Вашингтон в 1973 году, — а следующие слова были приглашением на ужин. С этого момента началось уже настоящее знакомство, перешедшее в дружбу.

Трудно представить себе русский Вашингтон без Елены Александровны и мужа ее, Сергея Иосифовича Якобсона...

Как живо вспоминаю я ужины за их обильным столом и витиеватые тосты, которые любил произносить Сергей Иосифович; их большие рождественские и пасхальные празднества, где можно было встретить «весь Вашингтон», или вечера, на которые они приглашали послушать какого-нибудь интересного человека. А летом — разговоры при свечах на даче Елены Александровны возле океана, куда Сергей Иосифович, не любивший пляжа и вообще опасавшийся природы, наезжал редко, зато она всегда приглашала погостить своих друзей. Поблизости была и моя дача, так что ее гости перекочевывали вместе с хозяйкой на мою веранду. Снова еда, питье и, конечно, разговоры...

Сергей Иосифович был высоким, немного сутулым, типично профессорского вида человеком. Он мог часами простаивать на одном месте за беседой с каким-нибудь, как он, историком, писателем или публицистом, напоминая большого аиста. Таким он запомнился мне на научных конференциях Американской ассоциации славистов, созданной при его живейшем участии. Елена Александровна, наоборот, была небольшого роста, тоненькая, до старости красивая; казалось, никогда не торопилась, но всюду успевала: в университет, где преподавала, на слушания в Конгрессе, если они касались России; при этом хватало времени и с кем-то встретиться, кому-то помочь, кого-то подвезти на машине, сходить на концерт, приготовить ужин, — и все это Делалось весело, с неугасающим чувством юмора.

Было бы неверно думать, что Якобсоны замкнулись только в русской среде; у них был широкий круг знакомых американцев, но русские интересы всегда занимали первое место, в какой бы стране они ни находились.

В Америку СИ. и Е.А. Якобсоны попали разными путями: он родился в Москве, после революции жил в Берлине, потом в Лондоне, наконец, в Вашингтоне, где был заведующим Славянским и Восточно-европейским отделом Библиотеки Конгресса. Она родилась в Петербурге, после революции попала в Харбин, потом в Тяньцзинь и — перед самой Второй мировой войной — в Соединенные Штаты.

На обложке этой книги фотография Елены Александровны у микрофона — это она открыла первую передачу русской службы радиостанции «Голос Америки» в феврале 1947 года. Спустя три года она переехала в Вашингтон, где по ее инициативе в Университете имени Джорджа Вашингтона была введена программа изучения русского языка. В течение десяти лет она заведовала кафедрой славянских языков и литератур университета. На ее курс сразу же записалось много студентов, изучавших язык в основном по ею же самой написанному учебнику русского языка, который выдержал восемь изданий в Америке.

Выйдя на пенсию, Елена Александровна отредактировала и выпустила в издательстве «Эрмитаж» (Нью-Джерси) воспоминания своей матери, Зинаиды Жемчужной, а затем принялась за свои собственные мемуары, которые закончила незадолго до поразившей ее тяжелой и длительной болезни. Эти книги дополняют друг друга и охватывают в общей сложности почти все XX столетие. При том, что и судьбы, и переживания двух женщин типичны для русской эмиграции, многое в книге Елены Якобсон носит глубоко личный характер.

Об одном она умалчивает: о своей широкой отзывчивости. Когда в 70-х годах в Вашингтон начали приезжать эмигранты так называемой «второй волны», она была неутомима в подыскании им подходящей работы, жилья, медицинской помощи, знакомила с нужными людьми; художникам помогала продавать картины, писателям — находила возможность выпустить книги, давала людям временный приют, а нередко и снабжала их деньгами. Но еще до того, в течение многих лет, Якобсон была бессменным председателем вашингтонского отделения Литературного фонда, организации, основанной в Америке с тем, чтобы оказывать помощь русским писателям в эмиграции. Елена Александровна ежегодно устраивала выступления местных авторов и приезжавших писателей — Б. Филиппова, И. Одоевцевой, Н. Берберовой, В. Солоухина, В. Максимова, В. Аксенова, а также других деятелей — Ю. Любимова, М. Ростроповича и первого российского посла в Вашингтоне В. Лукина. На эти встречи всегда собиралось много народу, а сборы шли на благотворительные нужды. С болезнью Елены Александровны вашингтонский Литфонд прекратил свое существование — заменить ее было некому. Недаром отпевавший ее в вашингтонском храме Св. Иоанна Предтечи о. Виктор Потапов назвал Елену Александровну «целым институтом».

К ней уже подступила неизлечимая болезнь, когда Елена Александровна попыталась заняться русской версией своих воспоминаний; она сознавала, что, ориентируясь на русского читателя, следовало бы подойти к книге несколько иначе, так как ему не нужно объяснять многих исторических явлений, на фоне которых проходила ее богатая событиями жизнь. Можно пожалеть, что ей так и не удалось осуществить этой авторской версии, но сам факт появления книги в русском переводе я считаю важным звеном в серии мемуарной литературы российского зарубежья и достойным памятником этой незаурядной женщине.