Виктор Татаринов - Без права на ошибку

— В каком смысле? По характеру или как? — уточнил собеседник.

— Ну, хотя бы на взгляд, по обличью то есть, каков он собою?

— Да обыкновенный. Брюнет, невысокого роста, коротко остриженные усики, без бороды, морщинистый лоб, лицо темное. Ходит он в красных гетрах, в военном френче, любит пальто защитного цвета.

Моряк еще больше напрягся, всем телом подался к пришельцу:

— А где же зараз твой Савинков?

— А в Польше. Где же ему быть?

— Он что, иноземец? Или у панов гостюет?

— Наш, российский. Пока там в Варшаве у него штаб-квартира.

— А если я в тот союз вступить решуся, кто меня принимать будет? Неужели ехать аж туда — за семь верст киселя хлебать?

— Есть у него верные помощники в России, документ подпишут и печать поставят, а я рекомендацию дам. Ты нам, как мне кажется, по всем данным подходишь.

— Ишь куда хватил! Гхы! Рекомендацию он мне даст! Далеко залетел, голубь! — Хозяин расхохотался. — Кто ты такой есть, чтоб рекомендовать меня? Зараз я рекомендации давать буду: принять в свою команду або — к стенке. Чуешь? Если что наврешь, гладить по головке не стану. Ты у меня тогда запляшешь, как лещ на сковородке…

— Ты какой табак куришь? — неожиданно спокойно спросил его собеседник. — Дай на закрутку. — Он оторвал от газеты на столе полоску бумаги.

Моряк, помедлив, пододвинул к нему коробку с табаком, стал набивать и свою трубку. Подождав, когда гость свернет козью ножку, щелкнул зажигалкой, Закурил.

— Врать мне нет нужды. Не за тем сюда послан. В Ярославле мы многих большевичков повырезали. Шестнадцать дней гуляли, все было наше — пороховые склады, винные погреба, булочные, банки и кассы.

Моряк усмехнулся.

— Скоро же ваша лафа отошла. Вина или пороху не хватило?

— Попробовал бы сам.

— Я-то, положим, и не такое пробовал, — огрызнулся моряк. — Что спробовал и что еще не успел — одному дьяволу известно. Пришлось понюхать всякого — во как! — до самых ноздрей. Есть что вспомнить, и ты меня с собой не равняй! Говори, да не заговаривайся!

— Я дело говорю, хозяин, а ты шумишь да еще угрожаешь. Криком, сам знаешь, избу не построишь.

— Вали, вали, шпарь дальше, да не завирайся, — снисходительно разрешил тот и усердно запыхтел трубкой.

— Так вот, после Ярославля и на Киевщине прибился к «Марусе». Гуляли степями и лесами, пили заморские вина, закусывали устрицами, словом, всласть пожили. Но, не стану хвастаться, недолго. Кончилась разгульная житуха, говоря по-твоему, полный штиль наступил: красные ночью застали нас сонных врасплох. Опомнился я, когда уже был в их руках. Угодил в Бутырку. Вскорости удалось сбежать…

— «Маруся»? Это отряд, что ли, такой?

— Обыкновенная анархистская банда. Грабили всех, у кого мошна туга. У бедных — нет, не отбирали, а нищим сами подавали.

— Какая же это тебе банда? Это ж — истинные анархисты, что ж ты, салага, их бандой обзываешь? — На скуластом, давно небритом лице хозяина заходили желваки. — Бедняков не грабили — отряд значит. По-твоему, если я щирый анархист, то все одно как грабитель? Так? А? И заруби себе на носу: анархия — мать порядка, она не грабит и никогда не грабила, она просто-напросто безвозмездно экспро… Эх, ты, бисов сын, словцо-то какое вы-мудрили — язык сломаешь.

— Экспроприирует.

— Вот-вот. Не грабит то исть, а, это, экспро…приирует. И наперед предупреждаю — смотри у меня! — Моряк погрозил кулаком. — Боле таких штучек не выкидывай — не потерплю. Шею, как куренку, сверну. Уяснил?

Стенная кукушка прокуковала час ночи. Прощупывая глазами друг друга, собеседники курили.

— Я вижу — ты хлопец фартовый, из молодых, да ранний. И котелок у тебя на плечах ничего, варит. Шпаришь складно, все как по-писаному. Скажи, каким ветром тебя сюда занесло? Зачем? На твое прошлое житье мне сто раз плевать: было да быльем поросло. Это в ЧК будешь насвистывать, когда схватят. А вот мне все это без пользы поешь. Так зачем же? Я жду.

Мужчина в шинели откинулся на спинку стула и, закрыв ладонями лицо, потерся лбом о пальцы. Потом коротко рассказал о цели прихода. В прошлом году у него было несколько явок «национальной гвардии», в том числе и эта. И пароль остался прежний. Приезжал в Ижевск по важному заданию — для налаживания контакта с местными антисоветскими силами. Но свидеться не пришлось: до него чека накрыла весь местный отряд. Не многим тогда довелось улизнуть, да и тем чекисты на пятки наступали. Он скрылся как нельзя вовремя, успел-таки незамеченным добраться до станции, а там — только его и видели. Теперь вот обстановка изменилась, и центр снова направил его уже по знакомой дорожке. Что тут неясного? Все так и было, так и должно быть… Странно, почему к нему такое недоверие?..

Пришелец обиженно протянул хозяину бумагу.

— Вот мой мандат.

Моряк повертел в руках документ, недоверчиво покачал головой, небрежно бросил его на стол. Открыл дверь в соседнюю комнату, крикнул:

— Курчавый, ко мне!

Вошел высокий, с серым лицом, горбатым хищным носом, тощий, но жилистый мужчина и резво выпалил:

— Слушаюсь!

— Вот прочти, что там нарисовано, на этой филькиной грамоте, — приказал моряк.

— Это можно… Предъ-яви-тель се-го, ли-чность кото-рого вос-про-из-ве-де-на на фо-то-гра-фи-чес-кой карточке, за-ве-рен-ной ка-зен-ной пе-чатью… — по слогам читал Курчавый. — Со-стоит на служ-бе в сою-зе со-циал-ре-во-люцио-неров-макси-малис-тов. Удо-сто-ве-рение имеет си-лу по пер-вое мар-та 1922 года…

— Ну, что мычишь, как корова недоенная? Липа или подлинная бумага?

— Никакой липы, документ чистейшей воды, — торопливо заверил Курчавый. — Печать, подписи — все…

— Ну, буде-буде, разговорился. Эка важность! Вижу сам, что печать и штамп на месте. В остальном без тебя разберусь. Ты свободен, кати отсюда, — проворчал главарь. Когда Курчавый вышел, он еще и еще раз поглядел в бумагу, потом — на гостя. — Где же ты ее заполучил?

— Это удостоверение?

— И пароль, который во дворе называл.

— В «национальной гвардии», разумеется.

— Не дурно… Не дурно ты задумал для начала, но мне на все это — тьфу! Зряшная трата времени, но заплатишь ты за это жизнью. Швах твое дело, попался, как курица в суп. Признайся хоть напоследок, на чью мельницу воду лил?

Парень вскочил со стула.

— Сидеть! Руки на стол! — приказал хозяин.

Тот послушно исполнил приказание и устало спросил:

— Что все это означает?

— А то сие означает, что ты, гражданин хороший, не тот пароль вякнул и попал пальцем в небо. Словом, пошел на охоту, да засосало болото, оттого и перепало тебе от моих верных хлопцев. Только это — еще не самое страшное. Отвечай: зачем пришел, падла? И чем честнее, тем для тебя ж и лучше.

Парень с ответом не спешил. Он знал, что после разгрома чекистами «национальной гвардии» конспирация уцелевших ее членов и примкнувших к ним уголовных элементов была усилена. Они ушли глубоко в подполье, и пароль стал двойным. Все, подумал он, обойдется, если и вторая часть пароля не изменена… А, будь что будет, где наша не пропадала…