Виктор Татаринов - Без права на ошибку

— От Рогожникова я. За каким-то начальником, знать-то, прислан. — Возчик непослушными пальцами убрал кур-жавину с усов и бороды.

— Давно служишь у Рогожникова?

— Вот уж вдругорядь зима легла. А куда деваться? Ни земли, ни лошади у меня в хозяйстве нетути. А тут какой ни на ись, а харч и мало-мальская плата.

— И много ездить приходится? — Белокрылов смотрел на лапти старика, на серый домотканый азям. — Наверное, холодновато в такой-то одежонке?

— Так оно, однако какая есть, такую и ношу. Век-от у меня немалый, уплыли годы, што вешни воды. Всякого повидал… Худого — с охапку, доброго — с ломоть… Ежели ты начальство, то велено поскорей обернуться.

Белокрылов взял полушубок с кровати боцмана и накинул на азям [1] Азям или озям — длинный кафтан, сермяжный или из толстого сукна домашнего приготовления, носился с кушаком — русская старинная верхняя одежда, поначалу употреблявшаяся всеми сословиями, позднее только крестьянами в праздничные дни и в дорогу. — прим. Гриня. старика.

— Ты тожно из купечества аль какого другого сословия? — спросил старик, удивившись заботе.

— Нет, как и ты — обыкновенного, простонародного, из рабочих. Сейчас повезешь меня и еще одного важного человека.

— Важные не важные, мне все едино. Такая смута на земле… — ответил старик и одними губами прошептал: «Свят, свят, не иначе как из ЧК этот бородатый…»

Ростовский очухался, когда Белокрылое накладывал ему выше локтя жгут на раненую руку.

— Вставай! — Белокрылов помог боцману подняться и повел его к саням. — Видишь, до чего дурость довела тебя? — Он вынул кляп изо рта Ростовского.

Конь с места взял рысью. Ехали молча. Только дед Никифор (так звали возчика) что есть духу гнал вороного жеребца, время от времени покрикивая:

— Н-но!.. Шевелись, Воронко! Пшел!..

Минут через двадцать остановились у подъезда здания ЧК.

Поднявшись по железной лестнице на второй этаж, Белокрылов повел Ростовского-Кочубенко по узкому коридору.

И тут лицом к лицу боцман столкнулся… с милиционером Петуховым!.. Не надо быть особо догадливым, чтобы все понять, и он понял, от бессилия лишь заскрипел зубами и негромко ругнулся.

Белокрылов, ответив милиционеру на приветствие, подтолкнул сопровождаемого легонько вперед:

— Шагай-шагай, не оглядывайся! Как видишь, Петухов жив и вполне здоров.

Белокрылов приказал дежурному отвести задержанного в камеру, а сам, прихватив деда Никифора и Гирыша, поспешил к Горбунову.

Председателя интересовало все. Сначала он выслушал Белокрылова, потом — деда.

— … Хозяин-то мой, Ильюш Рогожников, суеверный шибко, а молитвы у него каки-то все не церковные: бога молит все, чтоб чекисты не заарестовали и не споймали… — закончил свой рассказ дед Никифор, с облегчением вздохнув.

Из его рассказа Горбунов сделал вывод, что Рогожников — тот самый человек, который собирал мужиков с лошадьми по округе на разграбление эшелона, он организует и обеспечивает грабителей обозом и в любую минуту готов выполнить задания, которые получает от Гулавского. Медлить нельзя!

Горбунов направил в деревню Вожгурезь пятерых чекистов, придав к ним взвод красноармейцев дивизиона для ареста Рогожникова и уголовников из банды Ростовского-Кочубенко. Оставшихся чекистов с рабочей дружиной оружейного завода председатель ЧК препроводил на станцию Агрыз для задержания Гулавского и в помощь по охране хлебного эшелона при следовании до станции Сюгинская.

За «начальника» с дедом Никифором в Вожгурезь поехал Ухов, благо Рогожников с Ростовским раньше никогда не встречались и лично друг друга не знали. На всякий случай, если потребуется, при Ухове, среди прочих документов, была и часть керенки-сторублевки, изъятая у бывшего атамана Ростовского.

За Удалым отправились Иванов и Зайцев.

Нашел себе подходящее дело и Гирыш: он вызвался помочь конюху хозяйственного взвода убрать в конюшне и напилить дров.

В здании ЧК остались Белокрылов, дежурный Шмаков и Горбунов. Не прошло и получаса, как в кабинете председателя зазвонил телефон. Горбунов поднял трубку.

Докладывал Зайцев: Удалой сбежал, в типографии сейф оказался вскрытым, универсальная печать, наборные кассы, деньги исчезли. Вместе с Удалым из типографии сбежали работники Сафин и Смагин.

Выслушав донесение, Горбунов приказал Зайцеву и Иванову возвращаться в ЧК, седлать коней и преследовать беглецов. Им на помощь был выделен еще и Шмаков, а вместо него дежурить вызвался Белокрылов.

Все кабинеты ЧК опустели, наступила необычная тишина. Только из комнаты секретаря Аси Жвакиной доносился равномерный треск пишущей машинки. Вскоре смолк и он.

Дверь дежурки приоткрылась и в проеме показалось красивое лицо Аси:

— Не помешаю?

— Ну что вы! Входите, пожалуйста. — Белокрылов был несколько удивлен появлением секретарши, которая по существу ни с кем, кроме председателя, не общалась да и здоровалась со всеми остальными чекистами только легким кивком. Она довольно модно одевалась, всегда аккуратно причесывалась, и, чего греха таить, многие сотрудники засматривались на нее…

— А уж я подумала, товарищ Белокрылов, что вы у нас больше не служите, так долго вы не появлялись… Сейчас перепечатывала оперативную сводку, и в ней отмечены умелые действия товарища Б. На Куреговской мельнице, кажется. Вот и решила взглянуть на живого героя, если, конечно, там ваш инициал, а не кого-то другого…

— К вашему, более того, к моему огорчению, товарищ Жвакина, там отличился кто-то другой. Я был в командировке за пределами области. Увы! Героя из меня не получилось — вы уж извините.

— Нет, это вы меня извините за женское любопытство… И тем не менее — с вами мне было приятно поговорить. Больше я вам мешать не стану. До лучших встреч, товарищ Белокрылов!

И секретарша неторопливо вышла из дежурки.

Напоминание Жвакиной о Куреговской мельнице встревожило Белокрылова. Простое любопытство или другие цели привели в дежурку к Белокрылову эту гордую красавицу? Зачем она приходила?

Тревога возросла, когда в дежурке неожиданно появился Горбунов и, прежде чем сесть, окинул Белокрылова хмурым взглядом.

— Что могло спугнуть Удалого? Ты подумал об этом? — спросил он.

Белокрылов растерянно пожал плечами. Чуть поразмыслив, сказал:

— Вы, Александр Иванович, полагаете, что я где-то сделал промашку или просчитался?

— Ты только не обижайся, Валентин Иванович, давай вместе подумаем, что могло привести к такому исходу.

— Об этом и ломаю голову… Пожалуй, вот что: небрежность я допустил на новой штаб-квартире у Ростовского. Он выделил мне отдельную комнату, мне бы насторожиться: вплотную к его перегородке, это ж не случайность. А я упустил из виду, что так ему было удобнее подслушивать меня и присматривать за мной. Перехитрил тут он меня, в стене специальный проем, закрытый обоями, оставил… И незаметный глазок. Вот самая вероятная причина, Александр Иванович. Готов нести самую суровую ответственность…