Виктор Татаринов - Без права на ошибку

— Да не о том ты, товарищ Белокрылов. Чего горячишься? Постарайся все же припомнить все обстоятельства. Может, другое что отыщется…

Пришлось Белокрылову до мельчайших подробностей рассказать о событиях в доме Ростовского, начиная с последнего прихода туда Удалого.

Выслушав его, Горбунов несколько успокоился:

— Значит, получается, что Ростовский, то бишь Кочубенко, не успел сообщить Удалому, что он разоблачил тебя?

— В том то и дело, что не мог он успеть сделать это, — уверенно подтвердил Белокрылов. — Но есть у меня и другие соображения. Самые свежие. Заходила ко мне сюда товарищ Жвакина… Мне показалось подозрительно ее любопытство. Присмотреться бы к ней… Но все как-то смутно, ничего не могу сказать определеннее.

— Жвакина, говоришь?

— Да, она. Фактов, повторяю, не имею. Но очень уж легко поведала мне о содержании секретной бумаги… Не могла ли она проболтаться где-нибудь?

— И все-таки — откуда такое подозрение? Это ведь, сам понимаешь, дело очень серьезное, — настаивал Горбунов,

— Она часто бывает в типографии, то бланки заказывает, то газеты приносит, то материалы наши для газеты передает… Бумага — опять же оттуда. — Белокрылов замялся, будто вспомнив что-то. — Однако…

— А если без «однако»? — перебил Горбунов. — Договаривай до конца.

— Александр Иванович, вот только что Жвакина интересовалась, не я ли отличился по предупреждению ограбления мельницы.

…Группа Зайцева напала на след Удалого. Хозяин дома, в котором Удалой снимал комнату, сообщил, что квартирант с двумя знакомыми мужчинами-сослуживцами недавно умчали на рысаке и легких санках. По обрывкам услышанного разговора хозяин понял, что они направились в сторону села Завьялово.

У ворот дома на снегу четко отпечатался след узких стальных полозьев.

Проскакав по Завьяловскому тракту до крутого поворота вправо, чекисты остановились. След санок шел дальше не по тракту, а прямо по проселочной дороге в Гольяны, селение на берегу Камы.

Не доезжая до Гольян, они догнали крестьянина, устало бредущего в небольшую деревушку, что виднелась на бугре за леском. Мужик пожаловался им на трех справно одетых городских проезжих, которые отобрали у него лошадь и сани, а его самого высадили. Один, в очках, даже наганом грозился.

— Давно это было? — спросил Зайцев.

— Да нет, если быстро поскачете — догоните.

Чекисты прибавили ходу.

…Сафин первым увидел конников, крикнул:

— ЧК! Лягавые настигают!

— Приготовиться к бою! — скомандовал Удалой и кнутом пустил рысака в галоп. — Живыми не сдаваться!

Сафин и Смагин на деревенской лошаденке поотстали. Расстояние между всадниками и санями сокращалось. Беглецы не знали, что делать. Смагин нерешительно достал револьвер.

— Погоди, не стреляй! — остановил его Сафин. — Не видишь разве — Удалой свою шкуру спасает? Нас с тобой бросил, чтобы мы прикрыли его, больше мы ни на что не нужны ему, плевал он на нас с тобой! И чемодан ему достался… За поворотом сразу бросим оружие подальше и, как догонят, сдадимся. Доигрались мы с тобой, голубчики!.. А подыхать из-за него я не хочу и тебе не советую.

Когда чекисты приблизились к беглецам, те подняли руки. Зайцев приказал Шмакову связать их и ехать до деревни, там вернуть лошадь хозяину и дожидаться его и Иванова.

…Загнанный рысак, тяжело вздымая бока, покрытые пеной, окончательно остановился. Тогда Удалой зарыл в снег чемодан, залег на опушке леса И решил дать бой чекистам. Как только на дороге появились всадники, он прицелился и сделал выстрел, другой, третий…

Чекисты залегли и дали предупредительный выстрел.

— Бросай оружие! — потребовал Зайцев.

В ответ снова прозвучали выстрелы. Несколько пуль прошило снег совсем рядом. Одна из них обожгла Зайцеву правую руку. Он перехватил оружие в левую и короткими перебежками стал приближаться к бандиту. Удалой тоже сделал перебежку и укрылся за высоким пеньком.

— Иванов, в обход! Я попридержу его здесь! — крикнул Зайцев.

Тот нырнул в перелесок.

Зайцев продолжал ползти. Он не заметил за снегом глубокой ямы впереди и свалился в нее. Пока выбирался, Удалой значительно приблизился к опушке леса.

«Уйдет! — подумал Зайцев. — Успеет ли Иванов перехватить его?» И тут раздался выстрел. Зайцев заметил, как Удалой схватился за колено и повалился в снег. Прозвучал еще один выстрел… Бандит лежал неподвижно. Чекисты подбежали к нему. Зайцев стал выговаривать Иванову:

— Ну что ты наделал?! Говорил же я тебе: стрелять только в крайнем случае…

Тот обидчиво возразил:

— Я же только один раз и выстрелил, целился в ногу… Второй выстрел не мой!

Они перевернули распластанное тело. Грудь Удалого была залита кровью, в руке зажата рукоятка маузера — второй выстрел сделал он сам.

— Влетит нам от Горбунова! — Зайцев сокрушенно покачал головой. — Поехали…

Тело Удалого положили в сани. Пока Зайцев перевязывал раненую руку, Иванов успел по свежему следу отыскать зарытый в снег чемодан.

Допрос Сафина и Смагина Горбунов закончил поздно ночью. Выяснилось, что Удалой-Кучеров намеревался доехать до Сарапула, а оттуда — по железной дороге — через Царицын махнуть на Кавказ. В подкладке его пиджака были обнаружены проездные и прочие документы, отпечатанные в типографии и подтверждающие этот маршрут.

Больше всего сейчас Горбунова тревожил намечавшийся Гулавским разгром хлебного эшелона на перегоне возле Урома. Он пытался прилечь, чтобы хоть на полчаса вздремнуть, но сон не шел, взгляд то и дело упирался в телефонный аппарат: он ждал звонка. Только под утро Горбунов заснул, сидя за столом. Разбудила его пронзительно резкая трель телефона. Александр Иванович схватил трубку:

— Алло! Слушаю! Это вы? Докладывайте!

— Попытка ограбления эшелона предотвращена, — бодро говорил Ухов. — Грабители арестованы. Потерь личного состава нет. Действовали совместно с дивизионом, бойцы проявили геройство и отвагу. — Ухов замолчал, словно осекся на полуслове.

Горбунов насторожился:

— У вас все, товарищ Ухов?

— Все, — голос в трубке прозвучал не очень уверенно.

— Как все? А Гулавский? Я спрашиваю, где Гулавский? Его взяли? Нет? — Председатель почти кричал в трубку. В ответ с другого конца провода донеслось, как Ухов без надобности продул трубку телефона.

— Гулавского на станции не оказалось… — наконец признался он упавшим голосом.

— Алло! Как?! Почему не оказалось? Где он может быть?

— Не могу предположить, Александр Иванович. Ума не приложу…

— У вас все? — уже спокойнее переспросил Горбунов.

— Все. Подробности доложу по прибытии, — подтвердил Ухов по-прежнему виновато.