Виктор Татаринов - Без права на ошибку

— Как же, сказывал. Какие-то белые офицеры летом, не знаю вот, каком это году было, убили отца расстрелом здесь, в городе, Михайловского собора.

«Значит, в восемнадцатом, — мысленно уточнил Студент. — Если Курчавый или кто еще узнает о судьбе отца Гирыша, загубят парнишку».

— А ты хорошо его помнишь, отца-то? Часто разговаривал с ним?

— Да где там… Однако помню, говорил он мне, что шибко я счастливый буду. Я на мать похож, а старые люди вон тоже говорят, кто из сынов на мать похож, тот счастливым будет. Я очень похож на маму. Она красивый был. Тоненький-тоненький, да белый, как березка. И добрый, душа-человек.

— А когда же ты сбежал из приюта?

— Четыре месяца пошел. Там и жратвы плохо давали, баланда жидкий-жидкий, дно чашка видно.

Почувствовав доброе отношение Студента, Гирыш долго и доверительно рассказывал о себе. Поведал, как с другими беспризорниками ночевал в подвалах и на чердаках, воровал вместе с ними, чтобы прокормиться; как однажды ночью в подвал нагрянули милиционеры, а Гирыш запрятался в какой-то хлам в углу и один остался незамеченным; часто голодал по нескольку дней, кормился возле нэпмановских трактиров, добывая отходы пищи из мусорных ящиков и помойных ям. Но и там съестное попадалось нечасто.

… Ноябрьское утро было пасмурным и холодным. Лужи на обильно политой дождями земле покрылись ледком.

Студент не спеша прошел по плотине, поднялся по взвозу к Куренной улице, а затем свернул на Базарную.

У булочной он остановился, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. «Опять слежка», — с досадой подумал он, теперь уже не сомневаясь ничуть, что кто-то следует за ним по пятам.

Дул холодный порывистый ветер, заставляя прохожих поднимать воротники. Поднял воротник потрепанной шинели и Студент. Он продолжил путь, не замедляя и не ускоряя шага.

На базаре начинался обычный будничный день. Туда-сюда сновал разношерстный люд, гонимый нуждой или корыстью, жаждущий купить-продать, а чаще того — сделать выгодный обмен; здесь галдели, рядились до хрипоты, надсаживая голоса; лоточники кричали громче всех, расхваливая на все лады немудреные товары; по самой высокой цене шел хлеб.

Петухова Студент отыскал сразу: его плотная фигура в милицейской форме заметно выделялась.

Он целый день добросовестно не спускал глаз с Петухова, проводил его с базара до дому. Милиционер жил в конце Старой улицы, шел домой по Базарной и Вятскому переулку.

Вернувшись вечером на «дачу» Ростовского, Студент сразу заметил, что между Курчавым и Гирышом, как он и предполагал, произошла стычка. Гирыш сидел в углу с подбитым глазом, а Курчавый перевязывал руку, вероятно, укушенную парнишкой. Ростовского дома еще не было, в общей комнате шла картежная игра.

Гирыш обрадовался Студенту, но жаловаться не стал. Да и к чему — все и так яснее ясного.

На следующее утро Студент вышел в город пораньше с расчетом избежать слежки, но, дойдя до булочной, снова заметил, что за ним следует «хвост». Он резко повернул назад и за углом, нос к носу столкнулся с Красюком.

— Что ты тут делаешь? — спросил Студент. — Чего околачиваешься?

От неожиданности Красюк растерялся.

— Так… гуляю… — не найдя ничего более подходящего, ответил он, отводя в сторону глаза.

— Так ничего не бывает. Слыхал? Опять завис на «хвосте», как и вчера? Вот что, малый, чтобы заниматься такими делами, надо многое знать и уметь. Ростовскому я передам, чтобы таким сосункам, как ты, не давал работы не по плечу. Выслеживая, надо увериться, что и за тобой нет «хвоста». А так запросто ты в «малину» приведешь кого не надо — тогда всем нам крышка.

— Н-не надо, — наконец, выдохнул Красюк.

— Что — «не надо»? — словно бы не поняв Красюка, усмехнулся Студент. — Посылать тебя за мной следить? Это точно, ты все можешь испортить. И если что случится со мной, то отвечать придется тебе. Так и знай.

— Не говори, не надо говорить Ростовскому, он меня вышвырнет и прихлопнет, — канючил Красюк осипшим голоском и смотрел затравленно на Студента.

— Оружие есть? — требовательно спросил Студент.

— Ну, браунинг. А что? — В глазах Красюка вспыхнул злобный огонек.

«Браунинг ему оставлять нельзя, — подумал Студент, — он от страха перед Ростовским за проваленную слежку может пустить мне пулю в затылок. Поди узнай, что у него на уме».

— Без «ну». Давай сюда! — Студент толкнул Красюка дулом револьвера, спрятанного под шинелью: — Выкладывай, а не то — шлепну!

Тот, озираясь по сторонам, нехотя достал пистолет и протянул Студенту. Сейчас Красюк боялся только одного: не узнал бы Ростовский, а оружие можно и получше раздобыть.

— А теперь — шпарь обратно! И подальше от меня держись! Я прослежу, учти.

Когда Красюк скрылся из виду, Студент забежал в булочную, незаметно передал булочнику небольшой клочок бумаги и вышел.

На базаре быстро, как и вчера, отыскал взглядом Петухова. Тот не спеша продвигался вдоль торговых рядов.

— Как идут дела? — поинтересовался Ростовский, когда Студент вернулся.

— Все в полном порядке.

— Ну, добре. Балакать с тобою у меня нет времени, должен удалиться и вернусь не скоро. Завтра, прежде чем уходить, загляни ко мне, — распорядился Ростовский и тут же ушел.

За окном смеркалось, но Студент не стал зажигать лампу, а сразу прошел в свой угол к матрацу, на котором, свернувшись по-щенячьи калачиком, лежал Гирыш. В комнате было хорошо натоплено: парнишка в его отсутствие сам принес дрова и нагрел голландку.

— Ты спишь? — Студент легонько коснулся плеча Гирыша. Тот тотчас вскочил, крепко схватил его руку, прижал к себе. Все тело мальца вздрагивало.

— Ты что это, братишка, никак плачешь? Кто тебя обидел?

— Никто не обидел, ты сам обидел. Зачем опять долго не шел? Я ждал-ждал, а ты все не шел и не шел.

— Вот чудак — я же по делу ходил.

Парнишка вытер слезы рукавом рубахи:

— За плохим делом ходил?

— Нет, Гирыш, я плохих дел не делаю, — серьезно ответил Студент.

— Значит, ты воров не любишь, ты меня любишь, правда?

— Правда, Гирыш. Ты ел сегодня?

— Много ел. Хозяин за теплой печка мне большой ломоть хлеба давал и еще сала, совсем маленький ломоть.

— А вот это тебе от меня, — Студент положил на ладошку парнишки пшеничный бублик. — Я сейчас разденусь и тоже спать лягу. А ты — угощайся.

Гирыш с готовностью придвинулся вплотную к стене, чтобы побольше места оставалось Студенту. Тот сел на матрац, разулся, взял с табурета скинутую шинель, укрыл ноги мальца и лег сам.

Гирыш потрогал пальцем светло-русую бороду Студента:

— Борода настоящий стал, шибко не колется.

— Подожди немного, и я отращу ее такой же длинной, как у вумурта.

— Откуда наше слово знаешь?

— А я и еще знаю — нянь и пурт.