Константин Фарниев - Следы остаются

— Задремал старик. Ладно, братцы, пусть отдыхает, сил набирается, а то… как бы он потом с перепугу стрекача не дал, — сказал кто-то, и в темноте послышался тихий смешок.

Самообладание Федора выручило его и на этот раз. Сорок девять лет. Конечно, прожил он их несладко, потому и выглядел старше своих лет… Но никто из рядом сидящих не знает, почему он попросился сегодня… А правда, почему? Может, решил отличиться? Нет. Он уже бывал в подобных переделках и о его делах немало говорили. А может он захотел «понюхать порох» в настоящем деле, как это часто бывает у людей, служивших в те годы в глубоком тылу? Тоже отпадает. Он уже нанюхался пороха. Еще в 1919 году сын бедного крестьянина-горца Федор Хурумов пошел добровольцем в Красную Армию. Он был бойцом 14-го дивизиона 12-го артиллерийского полка, находившегося тогда во Владикавказе. А когда немецко-фашистские полчища вторглись на нашу землю, он стал радистом 1187-го артиллерийского полка и сражался за Родину в Кубанских степях. После тяжелого ранения Федор возвратился домой, но и здесь выбрал беспокойную службу милиционера.

Наступила тишина, в которой прозвучали слова Федора, наполненные горечью и гневом:

— Нет! Я еще не рассчитался с ними! Я не успокоюсь, пока не отомщу сполна этим гадам! Они у меня в позапрошлом году… жену убили… мать моих детей… За что? Не-ет, таких долгов я не оставляю!

— Кажется подъезжаем, — сказал кто-то очень тихо.

Все взоры обратились вперед. А там в предутренней туманной синеве вырисовывались контуры Сунженского хребта, у северного подножия которого, на правом берегу Терека, находится Эльхотово.

Прошло уже около полутора часов с тех пор, как был сброшен десант. На улицах ни души.

Захватив с собой ожидавшего их в райотделе милиционера, опергруппа немедленно выехала на место высадки десанта. По дороге новый попутчик рассказал, что «гости» ушли в камыши.

— То-есть как ушли? — почти крикнул Аккалаев.

— Не беспокойтесь, товарищ майор, не упустим. Наши им на пятки наступают, но брать не решаются, вас поджидают.

— Почему не решаются?

— Так много ж их. Большой десант.

— Где их сбросили?

— Между Эльхотово и Дашковым.

— Вы видели?

— Да. Ну, о том, что может появиться самолет, нас предупредили еще в полночь. Появился он на рассвете из-за Змейского хребта, да низко так, смело. Мы вначале даже подумали, что это свой, патрульный. А ему, наглецу, видно, это и надо было. Он развернулся как-то с наклоном, сделал полукруг, потом взмыл вверх и ушел на запад. И только после того, как он скрылся, мы вдруг обнаружили в воздухе какие-то белые точки, которые медленно спускались к земле. Чего тут было думать: конечно парашютисты. Да мно-о-ого. А у нас всего несколько человек, да и то разбросаны в разных местах. Вот и думай, как их брать? Пока будешь канителиться с одним, другие исчезнут. По команде начальника побежали встречать одного — он поближе других оказался. Залегли. Ждем. Ощущение такое, что «прыгун» сейчас прямо в наши объятия упадет. Но, к нашему счастью, мы не успели добежать. Не знаю, сколько ему там оставалось метров до земли, когда вдруг раздался страшной силы взрыв. На какое-то время кругом стало светло, как днем. Но нашего парашютиста мы уже не смогли увидеть. Кинулись искать туда, где он по нашим расчетам должен был упасть, но обнаружили огромную воронку и поодаль маленькие кусочки дерева, обшитые железом. Ну мы и догадались: это они, значит, взрывчатку спускали в специальном ящике, но она у них бабахнула раньше времени. Не рассчитали что-то, — закончил свой рассказ милиционер. Вскоре подъехали к воронке.

— Да-а-а, килограммов сто пятьдесят — двести, — сказал майор, обследовав яму. — Много они этой штукой могли дел натворить, — и спросил: — Как же село не всполошилось?

— Повыскакивали некоторые, но мало, Привыкли. Тут каждый день взрывы. Мало их, что ли, понатыкали этих мин! Да бомб сколько не разорвавшихся…

Камыши, в которых, по данным группы Дахцико Бдтаева, укрылись диверсанты, были окружены. Везде расставлены посты по 3—4 человека в каждом. Расстояние между ними такое, чтобы в случае необходимости они могли видеть условные сигналы друг друга.

По общему плану операции диверсантов нужно было взять живыми. Но к тому времени, когда сомкнулось кольцо окружения, стемнело, и решили ждать до утра.

Утро. Первые лучи солнца, которые, казалось, никогда не были такими долгожданными, коснулись гор. По цепи передали приказ. Началось сближение. Все понимали, что вооруженные до зубов диверсанты не сдадутся без боя. Поэтому каждый участник операции был готов к жестокой схватке. Вошли в камыши. Тишина. Непонятная, загадочная тишина. Двинулись дальше. Майор шел, не снимая пальца со спускового крючка сороказарядного немецкого автомата, добытого им недавно при ликвидации такой же банды в районе Суадага. Почти рядом шел Федор Хурумов, до боли в руках сжимая винтовку…

Оказалось, что диверсанты ночью ушли. Но как же они проскочили между постами? Как бы там ни было, но враг сумел ускользнуть. Начался тщательный осмотр каждого метра земли. Вдруг Федор Хурумов застыл на месте и к чему-то прислушался. Потом он резко рванулся вперед, быстро разгреб кучу подрезанного камыша и отступил в ужасе. Перед ним лежал человек.

— Пить! — простонал он.

— Ах, пить хочешь? Я тебя напою сейчас…

— Стой! — крикнул майор.

Поднесли флягу к губам раненого. Тот жадно глотнул воду, губы его зашевелились. Он пытался что-то сказать, но не мог. Раненого перенесли на сухое место, оказали первую помощь.

— Я хотел к вам… — задыхаясь выдавил он. — Давно ждал случая… потому пошел с ними сюда… домой хотел… Родная земля… аул мой близко… там мать… отец… вот этой воды испить хотел. Сегодня решил, но они узнали и… вот, — из единственного глаза скатилась слеза. Другой был выбит. — Теперь как собака подохну… у родного порога.

— Сколько их, куда ушли? — спросил майор.

— Три… три, — начал раненый, но не договорил… Сознание померкло.

— Смотрите, товарищ майор, рюкзаки нашли, — доложил Хурумов, — тринадцать штук.

— Осторожно, могут быть мины!

В рюкзаках оказалось оружие: пистолеты и по пять патронов к ним, ручные гранаты — лимонки по 7—8 штук, взрывчатые вещества, одежда для переодевания и по 300—350 тысяч рублей советских денег.

— А деньги-то, наверное, липовые, — сказал кто-то.

Майор вытащил из рюкзака пачку новеньких красных тридцаток, осмотрел ее внимательно и бросил обратно.

По числу рюкзаков можно было предположить, что бандитов тринадцать. Эта версия подтвердилась еще и недосказанным показанием раненого.

— Товарищ майор, а может они подались на левый берег Терека? — предположил кто-то.