Константин Фарниев - Следы остаются

— Ладно, расскажу… Только это ведь давно было. Пошли мы с батей на рыбалку. И там, понимаете, одна девчонка. Плавать не умела, а сама полезла в воду… Ну и кричит, как резаная. А мы как раз над обрывом шли. Вижу — тонет, вот я и прыгнул к ней…

— И ты ее спас?

— Ее-то, дуру, спас… А вот сам ногу сломал. Три месяца в гипсе пролежал.

— Молодец! — похвалил Сохиев.

— Нашли кого хвалить… Вы лучше скажите, зачем меня сюда привезли?

— Об этом разговор впереди. А сейчас у меня к тебе один вопрос. Только уговор — отвечать правду.

— Обещаю.

— Скажи, это ты писал? — Сохиев протянул пачку сигарет со словом «Козел». Васильев взял в руки пачку, повертел. На его лице появилось удивленное выражение.

— Чудно как-то… Ну да, это я писал. Козел-то недавно арестован.

— Ты его знаешь?

— Еще бы! Он человек знатный…

— Ну, положим, среди таких дружков есть люди и «познатнее». Вот, например, Леший….

— Леший? — встрепенулся Васильев. — Это кто еще такой? Козла знаю, а о Лешем что-то не слыхал…

— И Шакала ты тоже, конечно, не знаешь?

— Какого Шакала? Никого я не знаю… О Козле — пожалуйста, могу рассказать, раз он сел. А об этих — не знаю. Хотите, верьте, хотите — нет.

— Не ожидал я от тебя такого, Васильев, не ожидал… А ведь нам все известно. И про тебя и про твоих дружков… Помнишь, что произошло на Восточной улице?

— На какой Восточной улице? Что вы от меня хотите? Ничего я не знаю.

— Знаешь, Васильев, и все расскажешь. Только вот что я тебе посоветую: будешь тянуть — дело кончится не в твою пользу. А теперь тебя придется задержать. Вот, почитай, распишись.

Дрожащими руками Васильев взял постановление, подписал… Он был растерян, подавлен словами следователя. Неужели милиции все стало известно? Кто же «накапал»? Откуда они могли узнать? Ведь он только сегодня утром видел Лешего и Шакала, оба на свободе…

Лишь после очных ставок с Наташей и Колей, которые его опознали, Хромой стал давать показания.

Выяснилось, что Леший — это рецидивист Аслан Голиев, четырежды судимый за хулиганство и грабежи. Прибыв после отбытия срока наказания в родные края, он временно работал грузчиком в торгующей организации. Но вскоре уволился «по собственному желанию» и снова встал на путь преступлений. Он сколотил вокруг себя воровскую группу, преимущественно из подростков, которые нигде не учились и не работали. В числе тех, кто попал под его влияние, кроме Васильева был Вано Гелашвили 16 лет, без определенных занятий. Как установил следователь, Гелашвили (Шакал) сбежал от своих родителей из Грузии и жил у тетки. Он бросил школу и вел праздный образ жизни, а с ним еще несколько подростков.

Улики были неопровержимые. Экспертиза установила идентичность отпечатков пальцев на ремне, найденном в сквере, с отпечатками пальцев Лешего. Гелашвили, как и Васильев, на допросах рассказал всю правду. И только сам Голиев (Леший) до самого конца отрицал свою вину, сваливая все на Шакала и Хромого. Однако уйти от ответственности ему не удалось.

В дежурной части милиции в 22 часа 13 минут раздался телефонный звонок. Дежурный помощник начальника райотдела старший лейтенант милиции Борисов поднял трубку:

— Слушаю вас. Так, так… Адрес? Ясно.

Оперативная машина прибыла на место. Перед взорами сотрудников милиции предстала страшная картина преступления. Посреди комнаты на старом узорчатом ковре в луже крови лежала мертвая женщина. В кресле сидел молодой человек, ее сын. Закрыв лицо руками, он горько рыдал.

Руководитель оперативной группы, майор Карсанов слегка дотронувшись до его плеча, сказал:

— Прошу вас выйти. Нам нужно произвести осмотр…

Послушно встав и прижимая к глазам платок, молодой человек вышел на веранду. Оперативная группа приступила к осмотру. При осмотре и последующем вскрытии трупа было установлено, что преступник вначале душил свою жертву, а потом нанес удар ножом в область сердца. Примечательно, что этот удар был нанесен уже после того, как наступила смерть. Это обстоятельство говорило не только об особой жестокости преступника, но и о том, что он не хотел оставлять место преступления, не будучи уверен, что кровавое дело доведено им до конца.

Убитая Екатерина Григорьевна Стрельникова и ее сын — студент второго курса института Геннадий — занимали две небольшие изолированные друг от друга комнаты, имеющие отдельные выходы на общую веранду. В момент совершения преступления сын отсутствовал. Стрельникова была убита в его комнате. Обстановка у Геннадия была скромная: книжный шкаф, письменный стол, тумбочка, кровать, небольшое кресло и два стула. В момент осмотра в комнате царил беспорядок. На полу и кровати валялись разорванные книги, тетради, листы бумаги. Ящики письменного стола были выдвинуты, все говорило о том, что в них кто-то рылся. Но, может быть, Геннадий, уходя из дома, оставил комнату в таком виде? Карсанов решил поговорить с ним. Выйдя на веранду, он подошел к сыну Стрельниковой:

— У меня к вам один вопрос. Скажите, пожалуйста, в вашей комнате был такой беспорядок, когда вы уходили, или это произошло без вас?

— Нет, такого беспорядка не было. И мама тоже не могла этого сделать…

— Спасибо. Потом поговорим подробнее…

Оперативные работники провели предварительный опрос соседей. Важно было выяснить, не видел ли кто преступника.

Пенсионер Силин, проживающий по соседству, сказал:

— Было это, примерно, в начале восьмого вечера. Сидел я у ворот, на скамеечке. Смотрю — от Стрельниковой вышел один гражданин. Он и раньше, кажись, захаживал к ней. Но только сегодня он был какой-то расстроенный. Вышел из ворот, тяжело вздохнул и пошел себе, не торопясь…

— А какой он с виду?

— Да так, лет сорока пяти, не моложе. Ростом он с меня, в плечах солидный, усы носит. А костюм на нем черный.

Соседка Стрельниковой Дзугаева сообщила, что Екатерина Григорьевна вечером заходила к ней, жаловалась на головную боль. Дзугаева дала ей пирамидон. Поговорив немного, Стрельникова ушла.

— Сын должен скоро прийти, — сказала она, — надо приготовить ужин.

На вопрос Карсанова, в каком часу это было, Дзугаева определенно ответить не смогла.

Кирсанову не хотелось лишний раз расстраивать Геннадия опросом, но пришлось это сделать. Описав приметы человека, которого заметил Силин, Кирсанов спросил, не знает ли его Геннадий. Тот, подумав, ответил:

— Да, у матери был такой знакомый… Кажется, ее бывший школьный товарищ. Заходил он к нам редко, и мать почему-то всегда расстраивалась после его приходов. Фамилию его я не знаю. Зовут его Виктором Павловичем. Он, кажется, какой-то заготовитель…