Роман Шкарин - Стёклами внутрь

– Ща приду, – сказал брат и пошёл на зов природы.

Как только отошёл на достаточное расстояние, Антон сказал:

– Левелап.

Я снова попытался как-то сгладить реакцию на причёску:

– Кстати, да. Вчера выжал сотку.

– Николаич, давай без дураков. Ты другой. Но это ты.

Я внутри поёжился. Дело начало принимать иной оборот. Второй человек за день говорит одно.

– Поясни, – попросил я.

– Когда ты вошёл, мы сразу поняли, что это ты. Понятно, что друзья, много лет друг друга знаем. Чувствуем. Тем не менее, не только мы обернулись. Я успел посмотреть на других. Они увидели, что и я. Настоящего тебя. В смысле, мы все тут в масках, личностях липовых. Тут бац, входишь ты. Настоящий, без этого всего. Это привлекает внимание. Ты выделяешься. Теперь.

– Ты сказал ровно то же, что и Юля сегодня, – признался я. – Почти слово в слово.

Друг подался вперёд.

– Вот видишь, – сказал он. – Напомни, что ты там практиковал.

– Ничего. В зал хожу только. К лету надо показатели выровнять, а то после новогодних каникул упали сильно.

Антон посмотрел на меня изучающе.

– Нет, – через минуту вынес он вердикт. – Дело не в зале.

– Конечно, не в зале. В причёске.

– Пургу не неси, – посерьёзнел Антон. – В нашу сторону посматривают. Точнее, на тебя. Повторю, ты выделяешься. Как в фильме «Плезантвиль».

Аналогия была понятна, но не ясна. По сюжету, главные герои попали в чёрно-белый сериал. Логично, сами стали такими. Затем, по мере прокачки, как бы сейчас сказали, мягких навыков, становились цветными. Естественно, тем самым, в городе начался переполох. Впечатление Юли было ближе к реальности, но оба передали одно. На горизонте показался брат. Я с долей облегчения сказал:

– Слушай, давай в другой день поболтаем про левелапы.

– Замётано.

Брат уселся, слопал кусок пиццы, не дожевав, выдал извечное:

– Надо тренироваться.

Словосочетание превратилось в некую констатацию факта за многие лета повторений. Мы писали в блокнотах, говорили на и после каждой тренировки. Выросшие на идеалах прочитанных легенд, уровней мастерства героев китайских фильмов. С годами возмужали, поумнели, помудрели, поняли, что как в кино не дерутся, легенды преувеличены в разы, значительная часть вовсе придумана. Тем не менее, должен быть ориентир. Не просто «быстрее, выше, сильнее». Гунфу, оно же кун(г)фу, мастерство, основанное на опыте, набитых шишках, семи в десятой степени ручьях пота. Будь то гунфу повара, слесаря или бойца. Все мы знаем примеры. Наверняка, среди контактов в телефоне найдётся Евгений Устандверей, Карина Ногти, Сергей Движок, Алёна Торт. Для записавших их номера они – мастера.

Я поддакнул:

– Надо.

Антон уточнил:

– Танлан?

Брат остро среагировал на прекращение занятий Антона, разочарование не покидало, хотя прошло двенадцать лет с последней тренировки друга.

– Багуа, – съязвил брат. Мы пробовали заниматься разными стилями, остановились на кулаке богомола, «танланцюань». Антон изучал ладони восьми триграмм, «багуачжан», посещал семинары, распечетывал из интернета тексты, покупал книги, скачивал видео-пособия. На втором этаже гаража оборудовал зал с грушей посередине. Тренировался так, что протёр дорожки в бетоне. А потом перестал. За державу ушуистов было обидно, но это его выбор. Я махнул рукой, брат ещё нет.

Антон заулыбался:

– Тоже, что ли, потренироваться.

Брат не стал скрывать раздражения:

– Дома сиди. Дальше пузо отлёживай.

Друг поднялся, надул живот. Действительно, мышцы пресса прятались за слоем жира. Можно выкачать ведро. Он похлопал по выпяченному шару:

– Вот это?

Я скривился:

– Верни жопу на стул. Тебе ещё не говорят, мол, сначала входит пузо, потом ты?

– Трудовая мозоль, – погладил живот Антон. – Не говорят. Буду поститься.

Брат с большим трудом сдержался в высказываниях, отвернулся в окно.

– Дерзай, – сказал я.

– Когда ты можешь? – спросил меня брат.

– Давай завтра. Мы сегодня на Архиповского идём с Юлей.

Брат оживился:

– Тот самый? И мне не сказал!

– Первое, концерт переносили из-за пандемии на неопределённое время. Неделю назад реклама вылезла, успел купить. Второе, ты в командировках постоянно.

– Долбаные разъезды, – в сердцах сказал брат. – Расскажешь завтра. На складе позанимаемся.

– Без балды.

Дальше мы трепались обо всяком, то есть ни о чём. Шутки, прибаутки, взаимные подначивания, воспоминания забавных и не очень эпизодов прошлого. Всё время нахождения в кафе друг мне подмигивал, когда очередной посетитель обращал внимание на меня. Я качал головой, мол, да, заметил, всё потом. Наконец, мы распрощались и каждый пошёл по своим делам.

Идти до филармонии буквально четыре минуты, на всём протяжении я ловил интерес прохожих. Во всяком случае, тех, кто не смотрел под ноги. Старался отгонять мысли, что это из-за причёски, дабы не попасть под эффект Барнума. Иными словами, чтобы не придавать окружающему собственных надумок.

С Юлей мы одновременно подошли к условному месту.

– Ты права, – сказал я, имея в виду реакцию на стрижку.

– Кто бы сомневался.

Мы вошли внутрь.

Филармонию заполонил взволнованный народ. На лицах читалось предвкушение от встречи с Маэстро. Алексей Архиповский, как пишут в комментариях под видео с его выступлениями, «поцелованный Богом». Полностью согласен. Человечище с большой буквы.

Зрители постепенно занимали места, так получилось, я и Юля сидели на разных местах. Когда год назад отменили концерт, сдал билеты. Гарантий никто не давал, что ими можно будет воспользоваться. Мы не сильно расстроились – пришли наслаждаться музыкой, собой можно и дома. Тем более, возможно, в городе Архиповский больше не появится, надо ловить момент.

Прозвучал третий звонок, свет погас. Все таращились на сцену, адреналин вошёл в чат, руки сами собой захлопали. Луч прожектора вырвал из тьмы круг на сцене, внутри которого стоял стул и балалайка. К восторгу аплодисментов добавились такие же крики.

Из тьмы в круг света вошёл Алексей. Зал взорвался. Маэстро скромно поклонился, не стал дожидаться затишья, взял инструмент и сел. Народная буря не утихала. Архиповский погладил балалайку, что-то потрогал, проверяя, пальцы прошлись по струнам. Вынужденно, рукоплескание прекратилось. Из динамиков полилась Музыка.

Я не считал, сколько песен он сыграл. Забавно, ни одного слова не было ни сказано, ни пропето, а иначе язык не поворачивается назвать музыкальные творения композициями или треками. Потому что под руками мастера всерьёз не воспринимаемый большинством инструмент с всего лишь тремя нитями рождал поистине песни.

Час пролетел на одном дыхании. Зрители долго не хотели отпускать Алексея, уговорили исполнить на бис. Маэстро не отказал, с благодарностью поклонился, ушёл во тьму. Символично. Тьма невежества, пороков человеческого мира. Её пронзает свет, в котором случается нечто, в данном случае, музыка. И мелодия зажигает души, сердца слышающих. Словно светлячки, люди отодвигают тьму. Не для этого ли служит искусство? Не какая-то мазня, а когда создатель корпеет над завитушкой подолгу, исправляет одному ему видимые изъяны? Когда стремление произведением искусства побудить человека к чему-то высшему, светлому?