Julia Falcon - Кровавый ручей

После похорон матери, мы с Риком какое-то время приводили дом в порядок, чтобы он смог его продать. Не знаю зачем я согласилась на это, хотя меня даже не спрашивали. Я собирала мамины вещи по коробкам, и небольшую их часть забрала с собой в Блумингтон, как память о ней.

– Совсем ничего, – я обреченно вздохнула и решила убрать со стола.

– Джо, мои родители смогут платить за весь дом, можешь не переживать.

– Спасибо, это очень мило с твоей стороны, но мне все же придется как-то платить за обучение, – ответила я.

– А как на счет банковского кредита? – спросила Пен, уже совсем забыв о Мерфи.

– Пен, я очень устала, может мы продолжим завтра?

– Да, конечно.

Мы попрощались и разошлись по своим комнатам. Дом, который мы снимали у милой старушки, был одноэтажный. Две спальни, две ванных комнаты, большая гостиная, столовая и подвал. Наша улица находилась на востоке Блумингтона, в спальном районе, на окраине леса.

Моя комната мне понравилась с первого взгляда. Во-первых, потому, что окна выходили на заросли деревьев, а не на дорогу. А во-вторых, в ней была большая и мягкая кровать. Даже больше, чем в моей комнате в Кловерпорте. Помимо кровати у меня был небольшой шкаф персикового цвета, комод, книжные полки и компьютерный стол.

После приезда я так и не убиралась в ней, а стоило бы. Войдя в комнату, я увидела открытый шкаф и видневшуюся пыль на полках. Скомканная одежда торчала из комода, а на столе был настоящий свинарник. Исписанные листы бумаги (на днях я писала работу для мистера Мерфи, которую торчала еще с прошлого триместра), грязные стаканы из-под чая, и крошки от печенья и сандвичей.

Я с грустью посмотрела на стол, и решила, что уберу завтра. Стянула с себя джинсы, худи и улеглась в кровать. Под мягким теплым одеялом, я быстро погрузилась в объятия Морфея.

***

20 июня 1972 год

У меня часто возникают проблемы со сном, как сегодня ночью. Временами мне трудно расслабиться. Все тело охватывает непреодолимое возбуждение. А сегодняшняя ночь не дает мне покоя, потому, что я сделал то, о чем так долго мечтал и представлял.

Я думал об этом все свое детство и юность. В минуты голода и жажды, страданий от домогательства и избиений, я думал о том, как убью его – моего отца.

В июне мне исполнилось шестнадцать, и я понял, что не смогу больше терпеть всей той боли, что он мне причиняет. Каждый раз, когда он прикасается ко мне, когда приходит ночью в мою спальню и плотно занавешивает шторы. Я уже знаю, что будет дальше…

В одиннадцать я не мог ему противостоять, но спустя пять лет я сильно возмужал и вырос. Со смерти моей матери-алкоголички, еда совсем перестала водиться в нашем доме. Я начал воровать у соседей. По началу, никто не знал, что это я, но однажды ночью я был пойман Билли Уокером, соседом, напротив. Он не пожалел меня, а сразу отвел отцу, зная, что мне перепадет кнутом, с которым он частенько бегал за мной по двору.

Отец избил меня им до потери сознания. Проснувшись я почувствовал ярость, которая одолевает все мое тело. Я решил, что больше не стану терпеть его издевательства. Спина долгое время болела и восстанавливалась, в больницу он меня не отвез, боясь гнева властей, за такое отношение с ребенком. Даже после этого он заставлял меня работать на ферме, таскать тяжелые мешки с семенами кукурузы, которую мы сажали каждый год.

И вот я сделал это. Я убил отца, который мирно спал в своей постели. Дождавшись пока он уснет, я пробрался в его спальню, залез на него верхом и начал душить. В какой-то момент он проснулся, попытался сбросить меня с себя. Но с каждой секундой моя хватка становилась сильнее, а его силы утихали. Его мочевой пузырь непроизвольно опорожнился, придав воздуху противный привкус аммиака. Какой же он жалкий, думалось мне в тот момент.

Истинным наслаждением было видеть то, как его никчемная жизнь выходит из тела. Мои руки были орудием, с помощью которого я забрал его жизнь. В тот момент я понял, что могу забирать чужие жизни.

Спустя несколько минут я удостоверился в том, что он мертв. Его посиневшее лицо было таким же мерзким, как и прежде. Глаза немного выступили из орбит, окрашиваясь кровью. Мне стало до тошноты противно, смотреть на плоды своих трудов, я слез с него и вернулся в свою комнату.

За окном, на небе сияла белоснежная луна, в окружении мерцающих ярких звезд. Я долго пролежал в кровати не в силах уснуть, вспоминая пережитое. Забрать человеческую жизнь было труднее, чем забрать жизнь дворовой собаки. Не так давно я убивал и вспарывал животы собакам, а сегодня жертвой был мой отец.

Наконец-то я встал и вернулся в его комнату. Я стащил его тело с кровати и поволок вниз по лестнице. Она так забавно билась об пороги издавая колотящий стук, будто дятел стучит в дерево. Мне в голову пришел план, как избавиться от него раз и навсегда.

Через заднюю дверь я вытащил его и поволок к полю, с уже высоко растущей кукурузой. Я долго шел и с каждым шагом его тело становилось все тяжелее. Наверное, я мог бы просто бросить его в старую выгребную яму, но эта идея почему-то пришла ко мне, когда я был уже далеко от дома. Я бросил его там, лежать мокрым от мочи и грязным среди стеблей кукурузы. И отправился к дому за лопатой.

Меня утешали мысли о том, что, покончив с ним этой ночью, я смогу наконец-то выспаться. Я нашел в сарае лопату и пошел обратно к трупу отца. Ненависть во мне все еще бушевала, придавая мне силы.

Дойдя до места, я начал копать. Вонзив лопату в землю, я почувствовал, прилив энергии. Предвкушение от того, что больше никто не сможет мешать мне жить. Больше никто не сможет меня унижать и морить голодом. Больше никто не будет прикасаться к моему телу и делать меня грязным. От этих мыслей я разрыдался. Вся боль, что копилась во мне многие годы выливалась наружу. Я продолжал копать, уходя под землю все глубже и глубже. Мое лицо застилали слезы, футболка была мокрой от пота, но я не сдавался.

Окончил я, когда моя голова торчала из могилы. Я выбрался наверх и стащил тело отца вниз. Глухим ударом он приземлился на дно, своей ямы. Во мне не было ни капли жалости, я даже не стал читать молитву. Просто молча начал забрасывать его мерзкое тело землей.

Закончив, я побрел в дом. В бочке отмыл руки, испачканные в земле, и пошел в свою комнату. За окном уже начинался рассвет, луна не была такой яркой, как несколько часов назад. Я взглянул на нее в последний раз и уснул.

Утро выдалось прохладным, приложение погоды, у меня на телефоне, показывало всего 3 градуса по Цельсию. Я открыла окно в спальне, чтобы немного проветрить затхлый воздух. С улицы ворвался прохладный ветерок, и взъерошил мои волосы. Окно моей комнаты выходило на заросли леса, что находились позади дома. Облокотившись на подоконник, я решила пару минут насладится утренней тишиной. На улице действительно было тихо, никаких пений птиц или звуков машин.