А. Федоров - Масон

Вся "некрасивая операция" была задумана королем Франции Филиппом IV по прозвищу именно "Красивый". У власти уже был опыт проведения подобных акций: в порядке тренировки, 22 июля 1306 года по приказу короля были арестованы все евреи, проживавших во Франции. Тогда в угоду королю из них вытрясли золото, а затем выслали из страны. Слава Богу, что "избранный Богом народ" никто не мучил пыточными клещами.

Сейчас в подземелье раздавались леденящие душу крики пытаемых без всяких ограничений. Дыбы были расставлены в середине подземелья, сюда добавили освещения, чтобы и остальные, дожидающиеся своей очереди, могли "любоваться" творчеством палачей. Мучеников приковывали к специальным решеткам или прямо растягивали на дыбе. Главным приемом, подвигающим к "откровенной беседе", оставалось тюремное "ноухау": смазывали ноги маслом и обкладывали углями – кожа, мясо и кости сгорали. Когда кости отваливались, то палачи шутили: "Прихвати их с собой на память, рыцарь"! Раскаленными щипцами палач вырывал любой участок плоти, в том числе и половые органы…

Обвинения были абсурдными – палачи утверждали: "В Ордене отрицали Бога, Христа, Деву Марию, совершали "поцелуи бесстыдства", лобызали губы, пупок, пенис, ягодицы приора, мочились, плевали на святой крест". Камнем преткновения стали обвинения в поголовном мужеложстве членов рыцарского ордена. Тот, кто не признавался, относился в разряд "неисправимых". Пятьдесят тамплиеров было сожжено в Париже только в один день как "неисправимые еретики".

Все должно было завершиться публичным признанием Великого Мастера. Действо наметили на 14 мая 1314 года возле собора Нотр-Дам, куда пригласили аристократов Франции, высших прелатов Церкви и именитых граждан. Перед собором высилась большая трибуна, на нее под руки ввели Великого Мастера, следом взошли сопровождающие – прецептор тамплиеров Нормандии Жофруа де Шарни и еще два высших функционера Ордена. Вокруг толпилась масса народа, плотным, удушающим кольцом вокруг помоста сгрудилось воинство короля.

С края помоста Великий Мастер взглянул на яркое, ласковое весеннее солнце, способное разбудить в душе только чистые чувства. Скорее всего, в душе шевельнулись самые рельефные для любого человека воспоминания детства – "те радости и муки без причин, та сладостная боль соприкасанья душой со всем живущим"… Де Моле вспомнил свой славный путь неустрашимого воина. Где-то вдалеке, на искрящихся проникновенной голубизной небесах рыцарь увидел отблески лиц уже убиенных товарищей, доверивших ему свои жизни. Он, вероятно, подумал: "Настанет день – исчезну я"… Потом, наверняка, вспыхнул яркий свет перед глазами: "И немой, в лучистой одежде, я рванусь и в чаще найду прежний дом мой земной"… После недолгого замешательства рыцарь обратился с краткой, но проникновенной речью, неожиданной для заказчиков и организаторов позорного судилища… "Полагаю, что до того как моя жизнь будет скоро оборвана, необходимо сказать правду. Содеян великий обман! Перед Богом признаюсь, что на мне лежит величайшая греховная вина. Моя греховность состоит в том, что страшась пыток, я согласился признать лживые обвинения… Я заявляю, что Орден ни в чем не виноват! Его чистота и святость неоспоримы! Все рыцари, что отказались от своих признаний сожжены заживо, но смерть не так страшна, как признание в страшных грехах, каких никогда не совершал! Мне даруется жизнь, но ценой бесчестия: жизнь не стоит такой цены!.. Я без сожаления ухожу из жизни, если эта жизнь покупается ценой нагромождения одной лжи на другую!"

Поднялась страшная и позорная суматоха: все тамплиеры, находящиеся на помосте тоже успели прокричать свое отрицание вины, утверждая чистоту Ордена. Их быстро стащили с помоста, но им уже было на все наплевать: "Здравствуй, смерть! – и спутник крылатый, объясняя, в рай уведет"… Королю надлежало готовить новую – теперь уже заключительную акцию – казнь. Она состоялась скоро – на маленьком острове посреди реки Сены, пронизывающей Париж, унося из пределов столицы Франции массу человеческих нечистот. К месту несправедливой казни люди доплывали на лодках, чтобы на весь остаток жизни запечатлеть святость тамплиеров и трусливое вероломство светской власти, идущей рука об руку с продажной верхушкой католической церкви!..

Костер был сложен из сухих дров, дыбы казнимые подольше мучились в огне, не успев быстро задохнуться от дыма. Де Молье и Шарни до последнего мгновения сознания выкрикивали проклятия королю Франции. Коварный лжец был проклят до четырнадцатого колена – скорая смерть предрекалась и папе – Клименту V.

Скорее всего, Бог услышал те страшные возгласы страдальцев за истину: Климент V умер в апреле следующего года, Филипп IV – в ноябре. "Господь отверзает очи слепым, Господь восставляет согбенных; Господь любит праведных".

Передо мной прошли печальные картины преследования тамплиеров во Франции в течение шести с половиной лет. В других странах такого не было, там были заложены основы для формирования тайного общества взаимопомощи и выручки – одной из будущих сильнейших ветвей системы международного масонства

Теперь требовалось проштудировать события, захватившие другие страны: стрелы моих чувств, спотыкающейся фантазии повлекла суровая Англия и Шотландия. Здесь по отношению к тамплиерам все было иначе!…

Молодой король Эдуард II взял бразды правления в свои руки, но управлял подданными не очень резво и мудро. С юных лет он питал порочную страсть – тянулся к однополой любви. Его любовники по существу и управляли Англией вместо слабовольного короля. Он рад был смерти отца, потому что она развязала ему руки: он мог выплеснуть в полной мере свою любовь на молодого человека Пьера Гавестона.

К счастью, у Эдуард II хватило ума и решительности не пойти на поводу у папы римского Климента V и не начать громить тамплиеров. На фоне памяти о собственном посвящении в рыцари, происшедшем в храме тамплиеров, получение папской буллы "Pastoralis Preeminentae" 15 декабря 1307 года не тронуло короля глубоко. Эдуард II не спешил выполнять предписания папы и не стал суматошно арестовывать рыцарей-тамплиеров. Им была дана возможность скрыться и увезти свои богатства, сжечь секретные бумаги. Удалось арестовать только несколько человек, но многим из них тут же устроили побег из тюрьмы. Король, сославшись на то, что в английском судопроизводстве не используются пытки, отказался прибегнуть к "допросу с пристрастием" арестованных тамплиеров. И даже когда папа прислал своих маститых "пытальщиков", их усердие было ограничено строго регламентированными допросами с тремя степенями физического воздействия на заключенного. Впоследствии такие степени испытания вошли в практику масонской обрядности.