О. Дорош - Грехи Марии

Мама однажды обмолвилась, что мой отец был красивым, но ненадежным человеком. Из ее слов я поняла, что она все еще любила его. Поэму тот факт, что этот мужчина стал моим новым папой, я принимать не хотела. Разве он не должен был прийти в наш дом гостем, подружиться с нами, как это делали взрослые в фильмах? Почему он был со мной так груб? У меня не было ответов на эти вопросы.

Я просидела в вагончике до самой темноты. А в наших краях темнело совсем поздно. Мне было страшно идти домой, но и другого выхода у меня не было. Когда солнце закатилось за горизонт, а меня начали беспощадно кусать комары, я осторожно выползла из своего убежища. Подставив лицо огромному красному солнцу, закатывающемся за горизонт, я ожидала увидеть маму или бабушку, которые будут звать меня, искать, но никого не было. Двор был пуст. Исчезли мамины сумки, куры были загнаны в ночной спальник, а в окнах домов уже зажегся свет.

Я прошла через участок и осторожно приблизилась к дому. Недовольно заурчал живот и я вспомнила что не кушала с самого утра. От исходящего от дома запаха во рту скопилась слюна. Наверное, снова бабушка кашеварит на кухне, чуть приоткрыв стекла.

Подойдя ближе и встав на носочки, нетерпеливо заглянула в окно. В самой большой комнате дома разложили большой стол для гостей. Бабушка застелила кремовую скатерть с красными розами, которую доставала только по великим праздникам или в Пост. На столе возвышались несколько блюд, и ряд ровных новых белых чашечек. Из было ровно пять. Как и нас. Этот факт меня порадовал. Мне было немного обидно, что никто не пошел меня искать, но количество чашек говорило о том, что меня все же ждут к ужину.

Я оглядела помятое и грязное платье. Сейчас бабушка будет ругать меня, а завтра нальет тазик с водой и заставит тереть платье о волнистую доску. Но это не страшно, это – справедливо, ведь я сама запачкала платье. Открыв тяжелую входную дверь, я просочилась в сени. Стянув новые сандалии, я поставила их на нижнюю полку обувницы. Обувь остальных моих домочадцев была разбросана. Я составила ее, в надежде что мама и бабушка заметят мои старания и не станут меня сильно ругать за произошедший инцидент.

Осторожно приоткрыв дверь, я прошмыгнула в коридор прихожей. Наш дом был достаточно большим для того, чтобы у бабушки, брата и меня были раздельные комнаты. Заходя в коридор, гости попадали в большую четырехугольную прихожую, из нее шли три комнаты: кухня, такая же квадратная как и прихожая, затем две спальни и гостиная. Из гостиной шла дверь в третью спальню. Ее занимала бабушка.

Я попыталась беззвучно попасть в свою спальню, но путь мне преградил мамин друг. Я почти забыла о нем, хоть это было и сложно. На какой-то момент мне показалось, что если я сейчас забуду о его существовании и закрою глаза, то он исчезнет как ночной кошмар. Но ничего не произошло. Он все также возвышался надо мной как статуя, упершись руками в бок.

– Посмотрите-ка кто решил почтить нас своим присутствием, – нараспев сказал он, надвигаясь на меня. Его права рука до локтя была перевязана, отчего мне сделалось стыдно. – Маленькая принцесса, не как иначе.

– Игорь, отстань от ребенка, – пробормотала мама, которая как раз в этот момент проходила мимо меня с большим подносом, на котором покоился ароматный жареный гусь. – Пусть моет руки и за стол.

– Ирина, неси своего гуся и не мешай! – громко произнес свежеиспеченный отчим, отчего мама подпрыгнула на месте, а бабушка, заохав скрылась в дальней комнате, перекрестившись по дороге. – Я сам буду следить за ее воспитанием! Ты вот уже навоспитывала! Посмотри, какая оборванка!

Он схватил меня за руку и потянул за собой на улицу. Его рука была костлявой и холодной. Отчим крепко держал меня выше локтя, слегка выгибая руку в сторону, отчего я не доставала одной ногой до пола и постоянно спотыкалась, не успевая за его шагом. Мужчина выволок меня на улицу, сбив по дороге обувницу, отчего из той посыпалась обувь, и остановился, толкнув меня на красные кирпичики дорожки. Я неуклюже упала на землю. Колени сразу же покрылись ссадинами, а свежий приобретенный порез на локте стал кровоточить от неудачного приземления.

– Какая же ты неуклюжая, совсем как твоя мамка! – Грубо выплюнул он и запустив руку за маленький белый заборчик достал оттуда шланг для полива. – Вставай, пора принимать душ! Сейчас я избавлю тебя от грехов!

– Нет! – мне не хотелось купаться в ледяной воде, да и я опасалась за белоснежное платье. Оно хоть и было грязным, но все же не заслуживало такого обращения. – Так же нельзя! Я не цветок и вода холодная. Вы, наверное, не знаете, что это шланг для…

Но договорить я не успела. Меня сбило с ног напором воды. Она была настолько холодной, что я обхватила себя руками в надежде хоть немного прикрыть лицо и часть тела. Но вода была беспощаднее, она забивалась сквозь щели в рот, глаза, уши, проникала под одежду, обжигая тело ледяными прикосновениями. Я заплакала. Сейчас мне уже было не важно, что он увидит мои слезы. Я заплакала от такой несправедливости. Почему он меня не слышит? Что я ему сделала?

К тому времени как на крыльце показалась мама, мужчина уже выключил воду и бросил шланг обратно в кусты.

– Я хотел помыть ноги Мари, но она поскользнулась, вся испачкалась в грязи и вымокла.

Я встала на ноги и оттянула от ноги мокрое платье. Зубы стучали от холода, а вода все еще лилась по тонким ногам. Я знала, что мама ему не поверит. Она сейчас отругает его и обнимет меня, но и этого не произошло.

– Мари, какая же ты неуклюжая.. – услышала ее возмущенный голос. – Иди переодевайся и за стол. Но только снимай мокрую одежду здесь, не мочи полы дома. Игорь, идем за стол.

Он улыбнулся мне странной улыбкой и прошел в дом. Я осталась стоять босиком в мокром холодном платье совсем одна, на красных кирпичах. Где-то за спиной стрекотали кузнечики, делая тушину в которой я оказалась совершенно оглушительной.

– С этого дня я перестану вас любить, – тихо прошептала им в спину.

Осторожно, чтобы не порвать, стянула платье и положила его в таз в сенях. Туда же кинула мокрые ленты, носочки и майку. Оставшись в одних трусиках, я медленно проскользнула в сени, снова собрав по дороге обувь в обувницу. Не потому, что мне этого хотелось, а назло этому невыносимому человеку.

Замерев у косяка, я поняла, что все собрались за праздничным столом и мне придется пройти мимо них чтобы попасть в свою комнату. Раньше это не вызвало бы каких-то проблем и не заставило бы меня так переживать, но сейчас что-то изменилось. Я не могла ответить, что именно, но мне вдруг стало страшно. Я не хотела, чтобы все видели меня раздетой, особенно этот ужасный человек. Но другого варианта не было – нужно было это сделать.