Петр Илюшкин - Страшная граница 2000. Вторая часть

И точно, вскоре послышались мощные гулкие разрывы.

Среди ярких вспышек и густого дыма вверх летели, размолотые снарядами, деревья и каменные ошмётки.

Но все это великолепие было очень далеко от нас. От Кокшина, ожидающего подмоги, тоже далеко.

Мамыров позвал радиста. И начал кричать в микрофон:

– «Багор»! Как слышишь? Оставаться на месте! Приказ «Шквала»! Оставаться на месте. До утра! Как понял?

Рация ответила:

– Вас понял!

– Организовать круговую оборону! Выставить наблюдение! Сержанты знают! Как понял? Сержантам прикажи!

Капитан повернулся ко мне:

– Кокшин ничего не умеет! Он миномётчик! Его учили только одному – управлять огнём миномётов. Ну ничего! У него в группе – хорошие сержанты, помогут! Подскажут, где выставить пулемётный расчет, чтоб «бойки» не подкрались!

Ночь, как обычно в горах, свалилась внезапно. Мы с капитаном расставили посты, установили на тропе сигнальные мины.

Можно было подремать до утра. Но мне, однако, не спалось.

«Пожевать лист кустарника, что ли?» – размышлял я, слушая глухое бурчание пустого желудка. Ни еды, ни воды мы не видели целый день!

Сжимая автомат, я чутко вслушивался в тревожный шепот гор. Вглядываясь в чёрно-синий бархат неба, в огромные молочные созвездия, я вспоминал другой, не сегодняшний бой. В голову почему-то упорно лез рассказ моего деда Петра о страшной трагедии 1942 года в песках Калмыкии.

Тогда их полк шёл, через калмыцкие степи, освобождать Ростов-на-Дону. Шли только ночами. И сияли над ними такие же огромные звёзды и сказочные созвездия.

А потом пришла беда.

Предутренний сумрак неожиданно разорвал скрежет и лязг танков. Немецкие танки мгновенно атаковали спящий батальон. Пройдясь смертельным железным катком по мелким окопчикам, они раздавили пятьсот солдат! Пять сотен молодых здоровых ребят, только-только окончивших школу!

Представив их, растерзанных и перемолотых железными гусеницами танков, и вздрогнул. Как наяву передо мной – рыкающая смертоносная махина с крестом на башне. Чуть ниже по борту – эмблема бурого медведя.

Вот уже танк лязгает страшными гусеницами совсем рядом!

Сейчас, бл..дь, раздавит!

Я вздрогнул и открыл глаза.

Надо было отвлечься!

Внимательно я посмотрел на холодный звёздный шатёр, выискивая ковш Большой Медведицы!

Поёживаясь от ночного холода и пронзительного горного ветра, я толкнул в бок Мамырова, который тоже не спал:

– Капитан! А ты умеешь находить Большую Медведицу?

– Конечно! Только у нас не так. Причём здесь медведь? В Казахстане это – Жетыкаракшы.

– Похоже на туркменское «гаракчи», разбойник!

– Правильно! Говорят, что это – души семи разбойников. Они днём воровали, а ночью каялись в своих грехах. Как умерли, так превратились в семь звёзд.

– Слушай! Только сейчас сообразил! У нас на Дону эти звёзды называют «Ковш». Странно! Откуда взялось название «Большая Медведица»? У нас в станице река так и называется – «Медведица». А почему созвездие так назвали, непонятно. Наверное, из других народов пришло.

– Наверное. Но казахи так не говорят.

Чуть помолчав, я спросил:

– А Полярная звезда у казахов есть?

– Конечно! Только называется Темирказык. По ней определяем направление на север!

– Ого! В Туркмении «Демиргазык» и есть «Север»!

– Да все тюркские языки похожи! Если знаешь туркменский, нигде не пропадешь!

Я улыбнулся:

– Знаешь, я тоже казах!

– Да-да! Какой же ты казах? С голубыми глазами, и казах?

И усы твои – как у казака, урядника! И чуб из-под фуражки лезет. Таких усов и чубов у казахов не бывает!

Удивившись проницательности капитана, я по привычке подкрутил свой казачий ус и подтвердил:

– Точно, казах я! Меня в Туркмении вычислили. Послушай вот. Ехал я в поезде из Ашхабада. В купе были пожилые туркменки, дайзы. Я решил потренироваться в туркменском языке. Изучал тогда по словарю. А в словаре этом, сёзлуке, было много загадок. Вот я и начал по-туркменски загадывать. Туркменки смеялись моему акценту, но понимали. И я понимал их. А потом одна и спроси меня: «Сен миллетим ким?»

– А! Кто ты по национальности!

– Точно! Я говорю, что казак, родом с Дона.

Туркменки, поглядев на мои слишком широкие глаза, недоверчиво покачали головами: «Ек! Сен, мегерем, татар!»

– Ты, наверное, татарин! – перевёл мне капитан.

– Так точно! Я сообразил, что «казах» у туркмен читается именно как «Газак». В общем, стал я казахом! Так что я – твой соплеменник!

– А в Казахстане ты был?

– Знаешь, только случайно не попал! После военного училища меня туда направляли, на китайскую границу. Но афганская война помешала. Срочно перебросили в Туркмению, а оттуда – в Афган.

Мамыров печально вздохнул:

– А подполковник Ладыгин служил в Казахстане! По-казахски хорошо говорил! Жалко, погиб! Может, «бойки» его порезали всего!

Мы замолчали, думая о Ладыгине и вообще о странностях военной судьбы. О мерзостях этой судьбы. Ведь подполковник Ладыгин с семьёй ютился в тесной комнатушке общаги в Воронеже, и собственная квартира им не светила.

Как не вспомнить великого Булата Окуджаву с его «Старой солдатской песней»? «Новые солдаты будут получать вечные казённые квартиры…»

Ладыгин тоже получит от благодарного государства такую вечную казённую квартиру…

Мамыров неожиданно спросил:

– У тебя позывной – «Газета»? А почему?

– Долгая это история! – усмехнулся я. – Вообще-то я подполковник. Срезали мне звание, срезали. А сюда отправили в ссылку. Должность у меня была – корреспондент. По всему Северному Кавказу. От Москвы я работал, от консорциума «Граница». Рассказывал о махинациях тыловиков, о расстрелах на границе. Вот и прижали меня, начали шить «уголовку». Донос написал полковник Петровкин, что я хотел их взорвать на хер. «Уголовку шили». Мне и посоветовали вместо «уголовки» понижение в звании и ссылку.

– Прям как Лермонтов! – уважительно сказал Мамыров.

– Эт точно! – согласился я.– Царским генералам правда тоже не нравилась. Прошло двести лет, а правда опять не нравится! Вроде уже не царские, а рабоче-крестьянские енералы! А «мысля» у них всё та же – как спрятать правду! Один генерал очень меня удивил. Это когда я корреспондентом был. Прилетаю к вам на Тусхарой. А здесь – главный «политрабочий» из Москвы. Иду представиться, как положено по Уставу. А он мне: «Как-как фамилия? А, Ильин! Это который плохие статьи о погранвойсках пишет!»

– И в чём это «плохо»? – заинтригованно спросил Мамыров.

– Вот-вот! И я спросил тоже. А генерал отвечает – мол, написал о вшах в Итум-Калинском отряде.

– Так вши на самом деле есть! – удивился капитан.

– Вот и я сказал генералу. Может, спрашиваю, я ложь высказал, или напутал чего? Генерал морщит свой узкий лоб, вспоминает. Потом говорит: мол, всё, конечно, правда. Но писать не надо.