Алексей Шкатов - Ценник

– И какой же?

– Мудрый.

Начальница Екатерина посмотрела на Лёшу взглядом своей великой тёзки. Так, по крайней мере, казалось. Вот сейчас она будет рубить головы… Или… В этих глазах, смотревших на Лёшу, было очень много всего.

– Давайте я скажу, а вы, Алексей, скажете «да» или «нет».

– Хорошо.

– Вам сделали регистрацию на пять лет. Ваша квартира в плачевном состоянии. Ремонт хозяева не делают. Ждут, что вы сделаете за свои деньги. И наверняка просят за эту квартиру больше, чем она может стоить.

– Вы ясновидящая, Екатерина… Не знаю вашего отчества.

– Катя.

– Катя…

– Я третий день на должности, и у меня свежи в моей маленькой голове все, скажем так, критические дела по квартирам.

– Критические?

Катя мимолётно оценила его шутку.

– Да. Соседи ваших хозяев под судом. Не знаю, что у вас там было, но судья – это моя знакомая.

– У меня была от них протечка. От соседей. Протекло на семь квартир в общей сложности.

– Да. Но в суд подали только ваши хозяева.

– Так их квартира прямо под этими соседями. У остальных, наверное, не сильно заметно.

– Сильно, Алексей. Но в квартире под вами – страховка.

– Да, я слышал. Но если «сильно», что остальные?

– Никто не верит в наш самый справедливый суд в мире.

– Понятно.

– Я всё правильно рассказала?

– Абсолютно, Катя.

– Сколько вы платите?

– Тридцать две тысячи рублей.

– Я понимаю, что не евро.

– Это весело, но мои хозяева могли бы закатить и такую цену.

– Теперь и я всё поняла. Сколько вы им предложили?

– Двадцать семь тысяч. И это тоже больше, чем она стоит за аренду в месяц.

– То есть? Это же двухкомнатная квартира?

– Да. Но во второй комнате вещи хозяев. Я снимал её как однокомнатную.

– Договор при вас?

– Да.

Зелёный листок «липового договора» лёг на стол перед Катей.

– Да уж… Я видела такие. Ничего не докажешь.

– Возможно. Но у дочери хозяйки, подпись которой стоит на договоре, нет права его подписывать.

– Я это знаю, Алексей. Но договор, хоть и «левый», был всего на год. А вы там живёте… четыре с половиной. И ещё регистрация на следующие пять лет. Возможность кредита, к примеру.

– Я знаю.

– Для этого регистрация?

– Нет.

– Просто вы очень законопослушный гражданин?

– Почти. Я пятнадцать лет жил в Европе.

– Это Москва, Алёша.

…Алексею и нравилось, и не нравилось, когда его так называли. Но от Кати это звучало… Ласково.

– Я в курсе, Катя.

…Они какое-то время смотрели друг на друга. Искра сверкнула, зажгла лучину. Дала тепло в ноги. Обоим стало легко.

– Помоги… те… Мне их…

– Утопить?

– Да. Напрочь.

– Не любите москвичей?

– Не всех, если честно. Простите… – Я не москвичка.

– Это очень хорошо!

…Засмеялись неожиданно синхронно и глубоко. Не этим дурацким смешком гоблинов и гоблинш, ходящих по улицам, стоящих в очередях, бесконечных экономических управленцев, менеджеров и финансистов, некоторых пока работающих в «Макдоналдсе». Словом, людей. Преимущественно – большей части населения Земли. Слышали, как они смеются? Как и живут – фальшиво. Страшно? Неприятно? А им уже нет…

…«Паралитик? Да, скорее всего. Запаха нет. Не дошёл до нашего ряда ещё. Только не чеснок… Точно паралитик. Зарин? Блин, о чём я думаю вообще?»

Несколько человек из его салона трясло в конвульсиях. Кто-то сидел в неестественной позе. А террористов не было видно. Алексей повернулся. Сзади нервничали, пытались встать с кресла, у кого-то не отстёгивался ремень безопасности. Потом пассажиры просто оседали на кресла и засыпали.

…«Я уже сплю?» Алексей не понимал. Повернулся направо к дочери и её подруге. Дочь засыпала. Подруга уже спала. «Вот ведь козлы!»

Газ не был зарином. И не был ипритом. Большинство людей вообще не знали про этот газ, который террористы запустили в салоны аэробуса. «А где уроды эти? Уверены, что все подыхают? Или засыпают? Сами в спецодеждах? Ни хрена не понятно…»

В ответ его мыслям террорист в резиновом комбинезоне и противогазе появился со стороны кабины. Внимательно вглядываясь в лица пассажиров, с автоматом на изготовку он шёл к Алексею… Заветный ключ для «двери от воров», которую именно так пропагандировали установщики этих «супердверей», – а все воры эти двери просто снимали с петель, – был уже в Лёшиной руке, между указательным и средним пальцами, основанием в кулаке.

«Крутое у тебя забрало на хоботе».

Стекло на специальном противогазе действительно было серьёзное. Боевик через него видел, но плохо. Поэтому наклонялся почти к каждому человеку… «Какой ты молодец, урод»…

Причина 2. Продолжение

…Это был поцелуй. Они «пили» друг друга. И улетали, то возвращаясь, то не возвращаясь и выпадая из всего, что было вокруг. А было ли что-то вокруг в тот момент? Потом их ладони одновременно ушли под джинсы их обоих. Так его трясло при посадке в Сургуте – от сильной турбулентности. Её вообще болтало. Хотя он не знал, летала она в Сургут на Як-40 или нет. Надо бы стянуть эти джинсы как-то. В принципе, очень надо. Днём у здания Сбербанка, в начале марта… Мысли порой мешают сделать то, о чём потом можно будет вспомнить в предсмертный час. Не будешь вспоминать всех, кого простил или нет. Это в фильмах про войну так бывает. Во всех причём. Как будто защитники нашего Отечества не трахались никогда и перед смертью у всех просили прощения. Здесь Никита Сергеевич Михалков утёр всем нос в своей «Цитадели». Моментом «покажи сиськи». Гений – он и в России гений. Настоящий гений. Безусловный… Здесь много гениев, но это знают только они. Сами про себя. Пожалуй, здесь, в России, все умные, интеллектуально развитые, особо одарённые, но большинство – гении. С сотрясением мозга, которого у большинства просто нет… Мозга нет…

…Эти мысли не помешали обоим… Закончить. А существует ли мир? Ну, остальной? Уже, к сожалению, начинает существовать. Вот идут одарённые и не очень. Вот идёт маленькая девочка с мамой. Яркие обе. И совсем не деловые. Или это через призму недавнего оргазма? Или любви? Или?.. Это просто мир. И, слава богу, в данный момент его и её. И больше ничей…

УФМС

– С этой квартирой всё просто.

Катя смотрела в базу на своём компьютере.

– Просто что?

– На неё не оформлена собственность.

– Как это?

– Вот так! Квартира перешла автоматически от матери к дочери, теперь должна перейти к вашей этой… Уже её дочери. Ну, хозяйке.

– Да. Так вот…

Катя подняла свои зелёные глаза на Алексея.

– А у вас всегда зелёные глаза, Алёша?

– Нет. Хамелеонят. От голубого, серого и до серо-зелёного.

– И у меня тоже…

Пауза была продолжительной. «Про что я с ней говорю?! Замужем? Вряд ли… Я что, боюсь? Стесняюсь?»