Диана Гайнулина - Томка вне зоны доступа

Итак, друзья, для начала должна отвесить поклон за один отмеченный выше момент. Несмотря на какое-никакое уважение к феминистическим движениям и праву людей использовать феминитивы так, как им комфортно, не могу не согласиться: «соавторка» – фу! А теперь к делу.

Учитывая график работы над книгой и бессистемные призывы о помощи (поискать подходящую песню, написать сцену от лица того же подростка, только в более плачевной ситуации, и так далее), процесс письма протекал для меня довольно странными размытыми обрывками. Может, по этой причине даже сейчас у меня не получается склеить события книги в одно целое и осмыслить их, но едва ли это можно назвать большой проблемой.

Может, мне было достаточно того, что я сама являюсь подростком со своими простыми и приятными мелочами жизни, мечтами, а вместе с тем и неудачами, чувством всепоглощающего одиночества и абсолютной растерянности, с которыми можно представить пятилетнего ребёнка, случайно взявшего за руку в огромном супермаркете вовсе не маму. Некоторые сложные периоды жизни продолжаются, какие-то проскочили благодаря чуду или простой закономерности, а потому мне довольно легко понимать персонажа, столкнувшегося с проблемами переходного возраста во всех его проявлениях.

Кто бы что ни говорил, а подростковый период, протекающий примерно с тринадцати до восемнадцати, – один из самых сложных и важных в становлении личности. Это время закрепления многих привычек, взглядов на жизнь, предпочтений, травм и комплексов. Даже если путь разных людей в этом возрасте проходит примерно одинаково, по истоптанной дорожке и в соответствии с условными клише, где-то система даёт сбой. Кому-то везёт чуть меньше, чем остальным.

Почему я все это говорю? Наверно, потому что считаю это важным. И ведь именно об этом наша история, с которой вы сейчас ознакомитесь.

Приятного чтения и добрых мыслей, дорогие друзья. Берегите друг друга.

«Ушлый сукин сын, – подумал я. – Слишком хлебосольный. И это нехорошо. Если тебя пытаются угостить дорогим ужином в армянском ресторане – жди подвоха».

Мужчина, сидящий напротив, будто услышал мои мысли. Он угодливо улыбнулся:

– Выбирайте, не стесняйтесь. Здесь отлично готовят. В понедельник посетителей немного, так что шеф-повар может почти полностью посвятить себя нам.

Я оглядел зал. Ресторан армянской кухни «Гранат» не отличался изысканностью и не блистал национальным колоритом. Он напоминал советскую пельменную: тут тебе и пол с мраморной крошкой, и столы колченогие на две персоны в центре зала, и гигантское панно на торцевой стене с изображением летящей куда-то жестяной Ассоль. Немного корректировали совковый антураж бьющие из колонок «Роллинг Стоунз», но я подумал, что если заглянешь сюда впервые и просто с улицы, едва ли пройдешь дальше гардероба. Очевидно, ресторан действительно формировал пул постоянных клиентов только за счет своей кухни, иначе владельцы давно ушли бы в минус.

Насчет посетителей мой визави не соврал. Мы с ним сидели у окна за большим дубовым столом. За спиной у меня на таких же мягких диванах шумная компания отмечала какой-то праздник некоей Аллы Ивановны – здравицы и звон бокалов звучали непрерывно. В темном углу под Ассолью насупленный мужчина лет пятидесяти в черной толстовке пил водку, закусывая стейком; в противоположном углу парочка молодых людей отмечалась шампанским с пирожными; а за барной стойкой спиной к нам парень с длинными волосами, перехваченными резинкой, закачивался пивом. Вот и вся компания.

– Да, как-то так, – сказал хлебосольный, проследив за моим взглядом. – Скромный и тихий апрельский вечер.

– Понятно. И все же, Дмитрий, принимать клиентов я привык у себя в офисе. Там более рабочая обстановка. Я сделал для вас исключение, поэтому давайте перейдем к делу.

– Мы обязательно перейдем, но я настаиваю, чтобы вы сделали заказ.

И снова этот подобострастный оскал. Фу…

Я погрузился в изучение меню. Армянский суп хаш, кюфта, хоровац… то бишь обычный шашлык, если по-нашему… долма, еще что-то непроизносимое… Черт, все так вкусно выглядит.

Пока я водил пальцем по списку блюд, Дмитрий подозвал официантку. К столику подошла невысокая девушка в черно-белом костюмчике (а где армянские национальные наряды? – подумалось мне), вынула блокнот и ручку.

– Любезная, – сказал Дмитрий, – для начала пару закусок на ваше усмотрение и двести коньяку.

Заметив мой удивленный взгляд, он поправился:

– Да, пожалуй, триста. Разумеется, армянского.

«Вообще-то я другое имел в виду, щедрый ты мой».

Когда официантка удалилась (мой собеседник не преминул оценить ее тыл, причем демонстративно), я со вздохом отложил папку и напустил на себя еще больше суровости.

– Еще раз, Дмитрий: я вижу, что наша встреча уже на начальном этапе мало похожа на переговоры заказчика с исполнителем. Знаете, мое агентство не единственное в городе, но у меня есть свои правила. Выпивать с вами не входило в мои планы.

Он молча кивал, но глаза не обманывали – ему до фени мои аргументы.

– Серьезно, – подчеркнул я. – От замечательной кавказской кухни не откажусь, мы поговорим о деле, я вас внимательно выслушаю и по итогам беседы приму решение – браться за ваше дело или нет. Но на этом все. Завтра у меня новый рабочий день, и я должен быть в форме. Кроме того, сейчас меня дома ждет дочь, причем ждет с курицей-гриль, и мне бы не хотелось заставлять ее нервничать.

Дмитрий опустил локти на стол, деловито сомкнул ладони и как-то нехорошо улыбнулся. За такой улыбкой обычно следуют фразы вроде «Боюсь, вы не понимаете всей важности момента». Не люблю я этого.

Тут, кстати, следует сказать, что и выглядел мой заказчик как-то неправильно. Нет, внешне он производил впечатление вполне респектабельного человека – дорогой пиджак поверх белой футболки, перстни на пальцах, айфон последней модели на столе, облако отменного парфюма на километр, – но мелькало в нем что-то коварное. Может, все дело в его рыжем ежике волос и столь же рыжей бородке? Такие типы привыкли чувствовать себя хозяевами положения, и немудрено, что парень назначил встречу на своей территории. Осталось понять, как я позволил себя уговорить.