Диана Гайнулина - Томка вне зоны доступа

Наверно, отец был добрым человеком. Я не припомню ни скандалов в доме, ни пьяной ругани, ни уж тем более драк, какими могли похвастаться многие мои приятели во дворе. Уверен, что заслуга в этом полностью принадлежала моей матери: она у меня женщина интеллигентная, учительница, никогда не тратила слов попусту, не укоряла, не предавала анафеме и уж тем более не предпринимала попыток выставить на лестничную площадку чемодан, набитый отцовскими трусами и бритвами. Она была живым воплощением русского женского терпения, способного вытянуть на себе все, начиная с мужниной бесхребетности и пьянства и заканчивая глобальным экономическим кризисом. Одного лишь понять не могу: каким образом соединились в этом мире два столь не похожих друг на друга человека?

Физика. Чистая физика как наука (а не то, о чем вы подумали), в которой Софья Андреевна Данилова всегда была и остается дока. Что-то там о притягивающихся противоположностях, если я не ошибаюсь, но мама предпочитала не развивать эту тему. История их развода открылась мне лишь в зрелом возрасте, когда я уже сам приступил к набиванию первых шишек в попытках устроить личную жизнь.

Он кого-то встретил. То ли на работе, то ли в своих частых вояжах на рыбалку. Рыбалки моего отца и друзей – это не наши с Томкой жалкие вылазки на озеро, где мы сидели на понтонах, закидывая удочки с ненужными поплавками, где стаи жирных и голодных окуней ходили под нашими ногами в такой близости, что их можно было ловить если не руками, то обычным детским сачком. Отец с друзьями готовились к рыбалке целую неделю: собирали снасти, прикорм, сумки продуктов, бутылки, палатку и еще миллион всяких мелочей. Рано утром в субботу батяня, чмокнув меня, полусонного, в щеку, навьюченный не хуже верблюда, выходил из дома, садился в уазик, и они уезжали куда-нибудь в соседний Казахстан, на озеро, название которого я никогда бы не запомнил. Чем они там занимались, бог ведает – может, действительно, рыбачили, – но возвращался отец в понедельник весь красный, плохо пахнущий, временами злой и – без рыбы. БЕЗ РЫБЫ!!!

– Мы ее ловим и тут же жарим на сковородке, – объяснял папаша. – Не везти же домой за триста километров!

Из одной такой поездки он не вернулся. Позвонил из Кустаная и сказал, что возникли проблемы, решение которых требует его присутствия (это в переводе матери, ибо сам отец риторикой в должном объеме не владел). В объяснение деталей он не погрузился, мама узнала подробности только от его друга-собутыльника, которого удалось поймать на участке СМУ спустя неделю. Мужик шмыгал носом, отводил взгляд, а потом коротко бросил:

– Баба у него там.

Единственный раз пересекшись взглядом с Софьей Даниловой, он смущенно добавил:

– Дурак, чо. Я ему говорил…

С тех пор я отца не видел. Восемь лет назад после шумного дела с проклятым домом на Тополинке 5 5 См. четвертый роман серии «Томка. Тополиная, 13» нас известили, что он окопался где-то в Москве. Жил на широкую ногу, швырялся деньгами, владел дорогим имуществом и, наконец, помер, оставив всё нажитое нам с матерью. Мы не стали вступать в наследство. Точнее, мама слетала в столицу, оформила какие-то бумаги и передала отцовские активы благотворительному фонду. Гордая женщина.

Знаете, меня до сих пор донимает вот какая мысль: благодаря чему и кому я получился таким, каким получился? С десяти примерно лет жить без отцовской поддержки, без необходимых слов, без простой мужской науки. Я не превратился ни в маменькиного сынка, смею надеяться, не был изгоем в школе и достаточно неплохо закрепился в этой жизни, выбрав вполне себе мужскую профессию.

Как?!

«Каком кверху», – подумал я и закрыл файл.

Я вновь не написал ни слова. Из головы не выходила несчастная Эвангелина Вартанова. Сверстница дочери. Одноклассница.

Утром, проснувшись раньше дочери, я полез в интернет за новостями. Я мог бы сделать это и накануне вечером, но настроение и так было ни к черту, к тому же оперативность наших информационных агентств в отсутствие серьезных катаклизмов типа взрывов домов и метеоритов оставляла желать лучшего.

Итак, ленты новостей кратко сообщали следующее: девочка четырнадцати лет, учащаяся седьмого класса средней школы номер такой-то найдена мертвой у стен строящегося дома по Университетской Набережной… Характер повреждений указывает на падение с большой высоты. Судя по всему… очевидно… наиболее вероятно… бла-бла-бла…

Официальная пресса ужом вертится, чтобы не называть вещи своими именами, потому что государство должно заботиться о нежных подростковых душах. Наши дети не прыгают с крыш, не режут вены, не знают про геев и лесбиянок, не курят, не пьют и любят президента. Россия – страна розовых пони.

Впрочем, не всё было так безнадежно. Информация из разных источников в целом совпадала, но если государственные и провластные СМИ сухо излагали содержимое пресс-релизов, то недобитые хулиганы от журналистики больше напирали на нюансы. По их данным, девушка выпала с балкона шестнадцатого этажа примерно в семнадцать-ноль-ноль в понедельник. Возможно, чуть позже. Сторож на стройке ничего внятного сказать не мог – весь вечер торчал в своей будке по другую сторону дома. Вторые ворота со стороны подъездов были открыты, поскольку в тот день на объект завезли партию комплектующих и вечером ожидалась еще одна машина, которая так и не пришла. Подъезды еще не были как следует оборудованы, войти мог любой. Осмотр балкона, квартиры и лестничной площадки, равно как и опрос жителей дома напротив, никаких существенных деталей не добавили. От погибшей в доме остался пакет с учебниками и тетрадями, а в кармане девочки нашли какой-то документ, содержание которого не разглашалось. Предсмертная записка? Чек из магазина? Скидочный купон в салон красоты? Черт его знает, тайна следствия. Интересно, что они нароют в ее мобильном телефоне и социальных сетях? А что вытрясут из одноклассников?

Словом, поганая история, которую любой нормальный родитель обязательно пропустит через себя. Я не исключение…

Томка вышла из комнаты в семь-пятнадцать. Она, похоже, так и уснула в своей любимой растянутой серой футболке и просторных шортах до колен. Как залезет в одну одежду, так и носит, пока с нее грязь корками не начнет отваливаться.

– Ты меня не разбудил, пап.

– Как раз хотел. Завтрак на столе. Давай, собирайся и не опаздывай. Я на работу.

Чмокнув меня на прощание в прихожей, она напомнила:

– Собрание в семь.

– Заеду по дороге из офиса.

– Только не слушай про меня гадости. Это все неправда.

– Конечно. Ты же у нас ангелочек.

Она вымученно улыбнулась.