Иман Кальби - Алан. Скажи, что ты моя 2

Я совру, если скажу, что это не так. Ведь и правда, часть меня действительно осталась там. Часть, которая умела любить по-другому, чувствовать по-другому, даже дышать по-другому… Все это теперь у меня иначе. Все в других тональностях, в другом мироощущении. Та я, малютка Бэлла, его Белка, умерла… Зато родилась новая женщина – Изабелла Ангелова, или Иза, как он любил мена называть, и мне нравилось. Новой мне это имя очень подходило… Его придумал Роберт… Сказал, что оно очень распространено на юге Франции и в Италии. А еще оно красиво подходило под мой творческий образ…

Но все это пришло далеко не сразу. Совсем не сразу. Перед тем, как родилась Иза Ангелова, перспективный дизайнер, любящая жена состоявшегося мужчины, прошел немалый срок… Роберт ждал… И ни разу даже вида не показал, что хочет от меня взаимности, встречных чувств или банальной женской благодарности… А я была как спящая красавица, вот только в моей сказке принц не разбудил меня поцелуем, а, наоборот, умертвил… А в мужчине, который волею судьбы оказался рядом со мной, я долго не признавала нового принца…

Я пришла в себя только летом следующего года… Тогда уже я сносно изъяснялась на французском и даже обзавелась здесь каким-то своим микромиром – походы за хлебом по утрам, прогулки вдоль Сены по вечерам с ним после работы, по субботам – блошиные рынки или поздние завтраки в Латинском квартале или на Монмартре… Мы часто просто молчали… Но это молчание было очень гармоничным и социальным. Я наблюдала за миром вокруг, как зверек, который выглядывает за своими собратьями из кустов, но пока не решается сделать шаг к ним навстречу, вынырнуть из зарослей… Роберт видел все это во мне. И не давил. Он никогда на меня не давил…

А еще я снова начала рисовать… Тоже не сразу, тоже ближе к лету после переезда. Брала мольберт, кисти или пастель и шла искать вдохновения в городе. А Париж и правда вдохновлял… Есть города, вводящие тебя в еще большую депрессию. Есть города, способные тебя возрождать… Наверное, у каждого список таких городов свой, все зависит от характера, атмосферы, конкретного периода в жизни. Тогда, в тот момент, Париж стал именно тем городом, который помог мне возродиться…

Мы обычно долго идем к осознанию, но оно накрывает стремительно и внезапно. Я помню, как сидела в кафе у дома в пятницу после полудня и пила кофе с круассаном, и вдруг почувствовала, как ко мне разом возвращаются все краски этого мира, все его запахи… Как я снова обретаю себя, снова возвращаю себе способность чувствовать… Я слышу звон старинного колокола на часовне, слышу смех людей, чувствую запах свежеиспеченного хлеба и своего еще не остывшего кофе – и оно играет яркими вкусами на моем языке… Впервые мне вкусно… Мне вдруг хорошо… Те угольки во мне, казалось, совсем потухшие, стали снова греть. Я начала вглядываться в это чувство разливающегося по телу тепла, вслушиваться в него и внезапно поняла, что это Он заставляет меня чувствовать это самое тепло, что это Он его источник… Мысль о Нем, вот-вот собиравшемся выдвинуться с работы мне навстречу, вдруг разом спровоцировала все эти эмоции…

Я бежала к нему вдоль Сены – по маршруту, который он ежедневно проходил от работы до дома, не более пятнадцати минут, и улыбалась всем прохожим. А они улыбались мне, потому что видели – мое сердце открыто для любви. А любовь – это главная религия Парижа… Здесь ей всегда рады, здесь ее всегда поймут.

Он сначала ошалел, когда я кинулась к нему на шею, шепча, что я люблю, а потом… Потом я помню эти самые теплые руки на своей коже… Помню его поцелуи, его бархатный взгляд, его нежность… В тот вечер, вернувшись домой, я отдалась ему как женщина. Я сделала это для него. Знала, что это важно для него как для мужчины… Для меня самой мало что изменилось – близость, которую я чувствовала к нему как к человеку, была намного важнее секса, и она уж точно стала результатом кропотливого терпения, понимания и поддержки, а не вспышки сиюминутных чувств, замешанных на взрывоопасном коктейле из гормонов, эмоций и молодой горячности… И в то же время я с радостью и готовностью дарила ему себя…

Я помню тот наш первый интимный вечер вместе… Мы лежим в теперь уже общей постели. Его нога на моем голом бедре, а рука перебирает разметавшиеся волосы. Он любуется мною и улыбается. А я смотрю на него и наслаждаюсь своим покоем…

– Ты счастлива, Иза? – спрашивает нежно.

Я молчу, думая, вглядываясь в себя. И знаю, что он сейчас очень сильно напряжен… Возможно, как никогда… В этом его вопросе весь смысл его жизни, нашего будущего…

Поворачиваюсь к нему и целую в губы.

– Счастлива, Роб… Очень счастлива… – шепчу, а он снова накрывает меня своим теплом и лаской…

И я слышу, как он глубоко дышит, как тихо-тихо шепчет мое имя… И невольно в голову приходят сравнения-вспышки из другой жизни… Дикость, страсть, крики до хрипоты… Болезненное, отдающее спазмами удовольствие, часто вырванное с мясом из крепких объятий собственного достоинства и гордости… С Робертом все не так… Но это не значит, что хуже… Это просто другой мужчина. Другая я. Другая жизнь… Все другое…

Его движения плавные и осторожные, но я все равно чувствую себя маленькой девочкой в его власти. Он большой и мужественный. Заботливый. Взрослый и ответственный.

– Моя любовь… – шепчет он тихо-тихо, когда достигает пика. – Моя красавица.

Его акцент сейчас сильный-сильный…

Я тянусь к его приоткрытому рту и целую сама.

– Спасибо, Роберт… Спасибо тебе за тебя…

Роберт никогда не спешил. С Робертом никогда не сносило крышу. Он был моей гаванью. В его объятиях я впервые в жизни почувствовала, что дома… Странный парадокс – я не испытывала с ним оргазма. Ни разу… Но это тоже ничуть меня не печалило. Я любила его, но другой любовью. Не той, что трепетала между ног, не той, что заставляла внутри все переворачиваться, забирая и разум, и волю, и здравый смысл… Алан – это темная, пугающая энергетика… Она парализует, гипнотизирует, лишает воли… Роберт – это свет, добро… Это умиротворение… Как такие разные, такие полярные эмоции могут выливаться в одинаковые чувства при сексе? Не могут… Ни при каком раскладе. Я говорила себе об этом и задвигала подальше мысли о Другом, которые, как я ни старалась, незримо преследовали меня по пятам, пусть и крадясь немного позади, словно прячась в отбрасываемой от меня самой тени. Иногда мне казалось, что демоны, танцующие в ней, маленькие и уставшие, уже отжившие свой век. Иногда – что они такие большие и устрашающие, что сейчас сожрут меня, проглотят…

Роберт чувствовал эти мои страхи, знал, что они меня преследуют излишней чувствительностью и ранимостью, перепадами настроения, тревожностью, кошмарными снами и ничем не объяснимыми приступами депрессии, а еще тоской… наваливающейся спонтанно и внезапно, высасывающей из души вмиг все тепло… Это он настоял на походах к психологу. Я сначала артачилась. Мне казалось, психолог это блажь. Влияние российского воспитания, когда все свои проблемы пытаешься решить в лучшем случае за бокалом с подругой, а в худшем – прячешь подальше в душе, пока не взорвется и не накроет…