Александр Бубенников - Ключ Соляного Амбара

Жагин тяжел вздохнул и громко икнул, выдохнув со стоном, идущим из глубины души:

– Абзац… Кошмар паралича сознания – обрушилось сознание… У меня весь хмель сошел… Придется из горл а твоим армянским марочным коньяком воспользоваться, чтобы прогнать кошмар, навеянный чтением рассказа нашего с тобой земляка… – Сделал несколько мощных глотков, задумался, ожидая хмельного опьянения и спросил. – И этот мотив любовников сына и матери, Эдипова комплекса в «Соляном амбаре» продолжит свое развитие и отразится на судьбе Пильняка и революции 1917-го, и контрреволюции 1937-го, судя по твоим пометкам на закладках – не так ли?..

– Так, – сказал с потаенной печалью Александр. – И мотив этот перенесется жутким образом на контр-контрреволюции 1990-х, в наши дни потрясений народных, так-то вот, друг ситный Серёга, в жутко интересное и опасное время нам выпало с тобой жить и осознавать трагедийные повороты истории…

– Так, я продолжу зачтение мистического эпилога из «Откоса» через многие годы:

«Агроном Сергей Александрович Березин был проездом в Нижнем Новгороде. Он зашел в дом своего гимназического своего друга Дмитрия Клестова. Был май, когда полошится и полошит людей и гулами Волга… Дверь долго не отпирали. Дверь отперла старуха с пледом на плечах. Это была Наталья Дмитриевна. Она сразу узнала Сергея.

– Это вы, Серёжа, – сказала Наталья Дмитриевна. – Революция уже кончена? Вы знаете, Дмитрий не вернулся с фронта, я думаю, он погиб.

Окна в гостиной не были выставлены. Наталья Дмитриевна прошла к окну и стала к спиной у Сергею Александровичу. После золотого дня в комнате было темно, и на фоне окна был виден только силуэт Натальи Дмитриевны. Она смотрела в окно, голова ее была опущена, руки ее были опущены, плечи ее поникли. В комнате была зимняя тишина и пахло затхлью. И теперь – не третий уже, как некогда, а Сергей Александрович знал, что у окна стоит женщина в очень большой печали, в горе – в таком горе, которое она осознала навсегда.

– Вы единственный знаете, Сережа, что Дмитрий был моим мужем, – очень тихо сказала Наталья Дмитриевна».

Жагин хлебнул армянского коньяка и горестно покачал головой:

– Я там не дочитал абзац из эпилога… И так всё муторно и жутко… Введи в курс, профессор, как плыть дальше? Как сюжет Эдипов перетечёт в роман «Соляной амбар»?

– Принципиально важно, что «Эдипов сюжет» безумно волновал воображение Пильняка, раз он включил комплекс Фрейда в свой последний, неопубликованный при жизни роман. То, что он появится на переломе эпох, меня пророчески предупредил один старый профессор, писавший программу строителей коммунизма, лежавший со мной в одной палате в ЦКБ. Его удалили из разработчиков программы, а потом и из жизни, чтобы не путался под ногами, при дворцовом перевороте, когда власть переходила от Хрущева к Брежневу… А Борис Леонидович, как я полагаю, принадлежал к группе заговорщиков под началом Шелепина, потом задвинули и Шелепина, и Бориса Леонидовича… Но пророчество осталось: выбор своего пути молодым поколением России в эпоху между революциями и переворотами, и контрреволюциями, условно говоря… Ведь революцию 1917-го уже обозвали переворотом в преддверии контрреволюции 1989-1990-1991-х, когда уже рухнул социалистический лагерь и скоро рухнет социализм в СССР, а там, глядишь, и Страна Советов… И меня предупреждал об этом старый профессор Борис Леонидович из 1964-го за несколько месяцев до бескровного дворцового переворота в Кремле…

– Пророк?..

– Да, пророк… Он уже тогда намекал открытым текстом на трагическую подоплеку событий… Как только не издевались при «развитом брежневском социализме» над тезисом Сталина, что по мере становления и упрочнения социализма всё острее станет классовая борьба. А Куусинен и Хрущев изъяли их программы термин «диктатура пролетариата», нет диктатуры сначала, потом нет яркого феномена пролетариата, а есть сфера услуг, и в итоге нет классовой борьбы, как исторического факта…

– А если поближе к тексту «Соляного амбара»… Конечно, трудно сразу врубиться в его проблематику… Ну, хотя бы в тезисах, Александр, чтобы я под кураж обратил внимание на главное, не утонув во второстепенных деталях…

– Смотри, Серж, в «Соляном амбаре» лирический герой – это Андрей Криворотов… Обрати внимание на фамилию «Кривой рот», он несёт проклятие кривого рта от отца-врача, атеиста из поволжских немцев… Итак Андрея Криворотов – это Борис Вогау…

– То, что Пильняк псевдоним писателя-земляка Вогау я знал еще со школьных времён, когда мы с тобой побратались по-настоящему, между прочим…

– Проехали твой выпад, едем дальше… Но первым наброском Андрея Криворотова, или Вогау-Пильняка стал твой тёзка Сергей Березин из «Нижегородского откоса». Понял?..

– Понял, – бодро сказал Серж и отхлебнул из горла бутылки коньяка. – Но где фишка-то… Жду и не дождусь поворота, фишка подброшена в воздух с мистическим Эдиповым сюжетом…

– А ты обратил внимание на мою закладку в «Соляном амбаре» с появлением Леопольда Шмуцокса, сына всесильного богатея, текстильного короля, заводовладельца, к тому же из Марфина брода…

– Нашего «Марфина брода» в трёх километрах от горы Николки и собора?..

– Символически в «Соляном амбаре» Пильняк берёт знакомые ему с можайского детства топонимы…. Важно другое, любовная драма с Эдиповом сюжетом Фрейда развернется в семье Шмуцоксов, где сын станет любовником матери, фрау Шмуцокс… Обрати внимание на ход моих мыслей: Борис Вогау с немецкими корнями… А любовная связь матери и сына в немецкой семье Шмуцоксов в «Соляном амбаре», а раньше такая кровосмесительная связь была в семье Клестовых… Птица Клест, выводящая своих птенцов на русской неприхотливой земле в самые сильные морозы, считалась образцом чадолюбия, высокой любви птицы-матери к детенышу-птенцу…

– А немецкая фамилия Шмуцокс как переводится, – спросил Жагин, – как-то жутко, чувствую…

– Правильно чувствуешь жуть и грязь, старик, хорошо фишку словил после подбрасывания ее в воздух. Шмуц – это грязь, сор, Окс – это бык… Итого: «Грязный Бык», вот кто Леопольд и его папа-фабрикант из нашего чистого пасторального Марфина Брода… Скотская природа фамилии ее носителей говорит о многом… В романе любовники, мать и сын Шмуцоксы, жертвы Эдипова комплекса, покидают чуждую им Россию… Но я специально для тебя не хочу открыть сразу всю картину зловещего Эдипова сюжета для сына, любовника матери Леопольда Шмуцокса… Есть мистика глубочайшая, поверь мне на слово… Здесь не только банальный адюльтер матери и сына немецкого происхождения… Вспомни, Эдипов сюжет в семье Клестовых, в революцию 1917-го года отец и сын сражаются друг против друга… Я потом тебе покажу перенесение трагедии Шмуцоеса на Пильняка.