Ингар Йонсруд - Крест

Кухонный уголок находился прямо около большого окна в конце коридора отделения «B-3», главного отделения тюрьмы. Перед окном стоял секционный диван. На нем никто не сидел, и телевизор был выключен. Хольм заглянул в курительную комнату, там был один Ларс. Бредо не знал ни одного заключенного, сидевшего в тюрьме дольше Ларса.

– Вечереет уже. Остальные парни легли спать. Кроме новенького. Кажется, у него какие-то проблемы, – сказал Ларс, прикурив трубку.

Бредо Хольм выглянул в коридор. С обеих его сторон под сводчатым потолком располагалось по десять камер. В одном из дверных проемов торчали ноги. По полу растекалась кровь.

– Да, и правда, – ответил Хольм. – Кажется, он упал и ударился головой.

Он нажал кнопку сигнализации на ремне.

Двадцать минут спустя в камеру вбежали одетые в желтые костюмы врачи скорой помощи. До их приезда Бредо с коллегами перевязали рану заключенного и подложили под голову опору, но ничего больше они сделать не могли. Один из врачей спросил, как зовут пострадавшего.

– Франке Нуре, – ответил Бредо. – Полицейский. Он на предварительном, но руководство тюрьмы посчитало, что ему будет безопаснее тут, со старичками.

– Полицейский?

Охранник пожал плечами.

– В вынужденном отпуске.

– А вас как зовут? Мне нужно ваше имя для отчета, – сказал парень из скорой, когда Франке погрузили на носилки. Дыхание у него было свистящим, почти неслышным.

– Бредо Хольм. Но все зовут меня Спичка.

Погладив свой шрам около глаза, он вспомнил мальчика, который напал на него много лет назад. Спустя какое-то время этого мальчика нашли утонувшим в навозной яме в сарае.

Нельзя делать все, что хочется, подумал Бредо. Даже полицейским.

Он пошел мыть руки. Нельзя же есть с кровью на руках.

– Вы когда-нибудь слышали о бритве Оккама? Сидевший напротив новостного редактора Карла Сулли с ТВ2 пытался наколоть шпажкой для еды лежавшую на продолговатой тарелке креветку во фритюре. Сам Сулли ел говядину по-тайски. Он всегда заказывал тут или ее, или горшочек Тин-Тин. Названия обоих блюд он считал благозвучными. В редакции он постоянно втолковывал журналистам, что громкий заголовок всегда спасает плохую статью. Бритва Оккама? Ему нравилось, как это звучит.

– Нет, – ответил Сулли. – Просветите меня.

После того, как Карл Сулли стал новостным редактором, он сделал одно наблюдение. Нелюбовь элиты к прессе – всего лишь миф. В самих журналистах представители верхушки ничего плохого не видят. Но им не нравится, как те просто-напросто отказываются смотреть на все в широкой перспективе, всегда цепляясь за малозначимые детали. Журналисты не понимают искусства управления страной, вручающей Нобелевскую премию мира и в то же время желающей заработать на производстве сверхсовременного оружия. Страной, являющейся ярым поборником защиты окружающей среды и вместе с тем выкачивающей из глубин планеты миллиарды литров чернейшей на свете нефти.

А вот редакторы, напротив, мыслили подобно власть имущим, не позволяя себе быть идеалистами. Они понимали, что мир – гротескная мазня в черном, коричневом и темно-зеленом цветах, и что славы добиваются словом, а не поступком. В беседах с редакторами элита все называла своими именами без прикрас.

Именно по этой причине новостной редактор минимум раз в неделю приглашал кого-то из правящих на ланч в «Диннер» на Стуртингсгатен. Посередине между парламентом и Министерством иностранных дел, в пешей доступности от улицы Карла Юхана, Дворца, Ратуши и Тьювхолмена. На встречах никогда не бывало более двух человек, и теперь Карл Сулли ждал, что ему расскажет советник Рубен Андерсен. Крыса Рубен, как его называли.

Сулли поделился с ним и своим прозвищем – Хомяк. Андерсен никогда не оставлял лакомый кусочек нетронутым и все нес своему начальнику, премьер-министру Симону Рибе.

– Уильям из Оккама был монахом-францисканцем и философом. Вкратце закон Оккама основывается на том, что простейшее объяснение тех или иных явлений – всегда верное. Например, если полиция столкнулась с убийством – в девяти из десяти случаев его совершает супруг или супруга.

– Разве не дворецкий?

Андерсен ухмыльнулся из-под креветки.

– Это только в сказках. Так что теперь, когда правительство оказалось в ситуации, что министр финансов на больничном по причине диабета и высокого давления, какой исход самый очевидный? Что Вибеке Фисквик сбросит сорок килограммов или что Христианской Народной Партии придется выбрать нового лидера, и страна получит нового министра финансов?

Он проглотил креветку, выплюнув на тарелку хвостик.

– В правительстве единодушны и практически утверждают, что лидер ХНР займет этот пост. Так кого же выберет партия?

– Ага, – кивнул Сулли. – Значит, вы закидываете удочки?

Рубен Андерсен недовольно заворчал, продолжая вонзать в еду шпажку, словно гарпун.

– Вообще-то нет. Я лишь надеялся, что вы мне скажете, что это не Кари Лисе Ветре.

Ветре была заместителем лидера Христианской народной партии и занимала пост министра здравоохранения, а сейчас еще исполняла обязанности министра финансов. Сулли хорошо помнил ее со времен бойни в Сульру, где убили ее дочь, и Ветре пришлось брать опеку над своим внуком.

– Сколько уже маленькому Ветре? Лет пять-шесть?

Андерсен пожал плечами.

– Кажется, он пошел в школу.

– А премьер не хочет, чтобы Ветре стала министром финансов?

Андерсен поднял шпажку с выбранным гребешком и помахал им, словно указательным пальцем.

– Премьер-министр решает, кто будет в правительстве. Тут никаких сомнений нет. Но если захочет переиначить волю ХНР, поднимется страшный шум. Ветре, бесспорно, хороший политик, но она живет в том же мире, в каком и некоторые ваши журналисты. В Диснейленде.

– Ну, – хмыкнул Сулли. – Когда правящего миром зовут Дональд, может это и не так глупо. Мои люди, по крайней мере, достаточно уверены, что это будет Ветре. Остальные лидеры партии – овцы.

Андерсен одним движением отправил гребешок в рот.

– Овцы – это хорошо, – задумчиво протянул он. – Они знают, что надо следовать за пастухом.

– А еще их часто едят волки, – заметил Сулли.

– Кстати о волках. – Андерсен отодвинул стул и поднялся. – Как вы планируете освещать прибытие в страну новейшего истребителя F-35? Это же крупнейшее событие в обороне с войны.

– И уж точно самое дорогое, – сухо ответил Сулли. – Видимо, отправим одного из наших диснеевских репортеров.

– Хорошо, – сказал Андерсен, залпом выпил вино и надел пиджак. – Служба зовет. Кстати, должен передать вам глубочайшие соболезнования от премьер-министра в связи с трагедией, случившейся с вашей журналисткой, Штольц. Она была профессионалом. Очень грустно, когда человек погибает в таком возрасте.