Томас Дью - Карманный рай

- Счастлив вас слышать. А можно с вами встретиться?

Последовала продолжительная пауза.

- Не знаю, - наконец сказала она.

- Не могли бы вы приехать сюда, в отель?

- Нет, я не могу выйти.

- Почему?

- Меня не выпускают.

Мне это показалось нелепым, но не имело смысла вступать в дискуссию.

- Может, что-то можно придумать? - спросил я.

- Ну, ладно... Я в кафе "Кики" в Санта Монике. Могу немного подождать, если вы подъедете.

- Приеду, - заверил я. - Прошу вас, дождитесь.

Названия всех кафе в Калифорнии состоят из четырех букв: Норм, Тони и так далее. Интересно бы знать, почему. Это кафе было большим, пестро разукрашенным и почти пустым: три или четыре посетителя у стойки да одинокая девушка в отдельном закутке в глубине зала. Ее длинные прямые золотистые волосы, схваченные спереди перламутровым гребнем на индейский манер, спадали на плечи. На ней была замшевая куртка с бахромой и короткая складчатая юбка, кожаные сандалии поддерживались зашнурованными крест-накрест вокруг лодыжек ремешками.

Она показалась мне очень худой. Милое продолговатое лицо без всяких признаков косметики, яркие голубые почти не мигающие глаза, которые, казалось, чуть коснувшись вас, тотчас проникали в душу. Все это производило впечатление абсолютной искренности и даже немного пугающей беззащитности.

- Здравствуйте, - сказал я.

- Так это вас зовут Мак?

- Да. Разрешите присесть?

Она кивнула. На столе перед ней стоял лишь стакан воды.

- Не выпьете со мной кофе? Я никак не проснусь.

- Да, я люблю кофе, - кивнула она после легкого раздумья.

Пока я пытался привлечь внимание официантки, Дона Рейнхарт открыла перламутровую сумочку и достала оттуда конверт, который я оставил для нее. Одновременно черты её лица посуровели, что совершенно ей не шло. Она вынула бумажку в пятьдесят долларов и положила её на стол.

- Я пришла сюда только для того, чтобы вернуть вам эти деньги, сказала она. - От матери я ничего не приму.

- Я так и думал.

Мой взгляд остановился сначала на ней, потом на банкноте.

- Эта мысль принадлежит не вашей матери, а мне.

Ясные голубые глаза внимательно смотрели на меня.

- Тогда почему вы сказали, что это от матери?

- Я хотел найти вас и подумал, что так смогу заставить вас выбраться из своего убежища.

- Ну, хорошо, вы своего добились. Чего же вы хотите?

- Я хочу вам добра.

- Это смешно. Я вас совершенно не знаю.

- Если позволите, я хотел бы вас заверить, что все будет хорошо, ведь мне за это платят.

- Кто платит?

- Ваш отец.

- А-а, - протянула она и на несколько секунд её взгляд ушел в сторону.

- Ваш отец хочет, чтобы вы вернулись.

- Да, я знаю. Не стоит об этом.

- Извините, я пойду разыщу официантку.

Я пошел к стойке, потом вернулся с кофе и больше не сказал ни слова.

- Так это ваша работа? - спросила она немного погодя. Вам платят за то, что вы возвращаете блудных детей к семейному очагу?

- Как когда. Я занимаюсь главным образом тем, что выясняю некоторые вопросы. Конечно, за деньги.

- Вы - частный детектив?

- Угадали.

Он сделала несколько глотков.

- И если я откажусь вернуться, мой отец вам не заплатит?

- О, нет, заплатит в любом случае. Так было договорено заранее.

Ее губы вздрогнули, она осуждающе взглянула на меня.

- Когда вы последний раз ели? - спросил я.

- Не знаю... Может быть, вчера...

- Или позавчера?

- Не знаю. Я ем очень мало. Пару дней назад я съела большую тарелку макарон.

- И сколько человек можно накормить большой тарелкой макарон?

- Кучу, - ответила она.

- Если я закажу себе завтрак, вы поможете мне с ним справиться?

Это был критический момент. Я мог все испортить. Она тряхнула головой и решительно уставилась в свою чашку. Но наконец решилась.

- Пожалуй, да. Но потом мне нужно будет идти.

- Это не займет много времени.

Я подозвал официантку. Дона заказала яичницу с ветчиной и апельсиновый сок. Когда они появились на столе, она принялась за еду, но без всякой жадности. Без ложной скромности, не более того, и без ненужной болтовни.

- Спасибо, - просто сказала она, когда все съела.

- Ладно, - кивнул я. - В чем вы нуждаетесь? Что я могу для вас сделать?

- Ничего, - покачала она головой. - У меня все в порядке. Мне пора.

- Если бы все было хорошо, вас бы уже здесь не было. Вы бы давно ушли.

Она подняла свою сумочку и собралась уходить.

- Который час?

- Шесть утра.

Дона открыла было рот, словно собираясь что-то сказать, но передумала.

- Вы получили пятьдесят долларов, - заметил я. - За эти деньги могли бы рассказать, что у вас стряслось.

Она посмотрела на деньги, и губы её снова задрожали.

- Ну, ладно... С парнями происходит что-то неладное, - выдавила она. С двумя парнями.

- Что значит - неладное?

- Не знаю... Я в самом деле не знаю, что происходит.

- У них какие-то неприятности? Это связано с политикой?

- Не знаю... возможно... Нет, скорее нет.

- Одного из них зовут Билл?

- Да, он говорил, что собирается покончить...

- Покончить с компанией?

- Да, но... нет... с собой...

- С чем у него проблемы? Марихуана? ЛСД? О чем вы говорите?

- Нет, если бы марихуана, то никаких проблем. Разве что теперь она подорожала...

- Тогда речь идет о других наркотиках? О чем?

Теперь она уже не решалась поднять на меня глаза. Она была на грани того, чтобы совершить предательство. Я вытащил пакетик, который продал мне Зейн Грей, и швырнул на стол. Она взглянула, и лицо исказила болезненная гримаса. Не было нужды что-то выпытывать: она прекрасно понимала, о чем речь.

- Я купил это вчера вечером. На "Улице".

Она кивнула.

- Не пользуйтесь этим.

- Хорошо. Вы любите этих парней?

- Естественно.

- И они любят вас?

- Да.

Я постарался как мог успокоить её, помочь вновь взять себя в руки.

- Вам трудно говорить со мной об этом. Но что-то вас толкает?

- Я боюсь, - вздохнула она. - Мне страшно, я теряю голову.

Теперь она смотрела мне прямо в глаза.

- Вы все ещё боитесь?

- Да, но теперь немного успокоилась.

- Это оттого, что вы поели.

Она снова взглянула на меня. Не успел я досчитать до трех, как она встала, стройная и хрупкая, спокойная и решительная.

- Я пойду. Мне не следует здесь больше оставаться.

Решительными шагами она направилась к двери и распахнула её прежде, чем я успел догнать. В этот ранний час улица была окутана легким туманом, и поблизости никого не было.

- Послушайте, - взмолился я, - я же не сказал ничего такого, чтобы так меня бросать.

- Дело не в этом, просто мне пора идти.

- Что происходит с Биллом, что вам так не нравится?

Ее рука теребила перламутровую сумочку.

- Он какой-то совершенно обалдевший. Вот уже два дня в полной отключке. Не может даже выходить на улицу, он совершенно болен.