Томас Дью - Карманный рай

- Мы уходим, - сказала Дона.

- Собрались полетать, - подхватил Билл.

Рост девицы, стоявшей в дверях, составлял всего каких-то пять футов, объем груди - фута три, объем талии значительно меньше, но она была настроена весьма решительно и не собиралась оставлять этого просто так.

- Грязные хиппи! - заорала она. - Вы мне осточертели!

- Помолчи, - буркнул Билл. - Жизнь так прекрасна...

- Кто тебе разрешил тут ошиваться? - не унималась красотка.

- Сэмми, - ответил Билл. - Сэмми мне сказал, что я могу здесь пожить, потому что ты на несколько дней уехала. Так что успокойся, пока он тебя не прибил. Он очень симпатичный парень, этот Сэмми.

- Ну, ладно, - фыркнула девица. - А теперь выметайтесь поживее!

- Непременно, - кивнул Билл. - Уходим. Всe выше и выше, пока не взлетим под облака!

Неожиданно он покачнулся. Мы с Доной его подхватили, чтобы не дать рухнуть на ковер. Он снова рассмеялся, с трудом восстановил равновесие и мы продефилировали мимо блондинки, которая слегка посторонилась. Так как я шел последним, меня она оглядела внимательнее.

- А вы, кто вы такой?

- Я - врач.

- А-а... Ну ладно, желаю удачи. Если решите вернуться, будьте любезны постучать, прежде чем войти. Ладно?

- Обязательно.

Она вошла в квартиру, потом попятилась и оглянулась.

- Боже, чем там воняет!

- Откройте окна, свежий воздух убивает микробов.

- Спасибо за совет!

Но я уже вышел, так что её ирония пропала понапрасну.

Кто такой Сэмми?

Билла и Дону я догнал возле лифта. Парень медленно повернул голову. Я чувствовал, что он меня разглядывает, но полной уверенности не было: его глаза скрывали темные очки.

Кто такой Сэмми и чем он занимается, - спрашивал я сам себя. Потом спросил Билла:

- Кто такой Сэмми?

Он пожал плечами и перестал меня разглядывать; все легче. Мы вышли из кабины лифта и выбрались на улицу.

Наше трио должно было представлять собой забавную команду. Я как бы составлял её часть, но в тоже время чувствовал, что меня из неё исключают. У меня возникло острое желание подозвать такси, посадить их туда и распрощаться. Но когда мы оказались на тротуаре, Дона бросила на меня один из тех умоляющих женских взглядов, которым так трудно противостоять, и я открыл дверцу машины. Она придержала Билла за локоть, чтобы помочь ему сесть, и втиснулась следом. Я захлопнул дверцу, обошел машину, извлек квитанцию о штрафе за стоянку в неположенном месте, засунутую под стеклоочиститель, и запустил мотор.

- Так куда едем? - спросил я, поворачиваясь к ним.

- На Ферфакс-авеню, - сказала она.

Прогулка была не слишком длинной, но такой же унылой, как предыдущая. За всю дорогу они не сказали ни слова. Днем этот квартал выглядел таким же призрачным и хрупким, как будто магазинчики хиппи были слеплены какими-то безумцами из первых попавшихся под руку материалов.

Пустынность улицы ещё больше подчеркивала эту странную атмосферу старины и новизны, сочетание солидной буржуазности и бесшабашной молодости. В углу на газоне играли дети, во дворе помещалась школа, магазинчик с вывеской "Вещицы Эсфири", и два кирпичных дома, один с вывеской: "Квартиры сдаются на неделю или на месяц". Затем шло кафе "Имаго", потом фотостудия, над входом в которую было написано: "Девушки, девушки, современные девушки, заходите, вас приглашают поклонники Евы".

Я притормозил.

- Так где остановиться?

- Это неважно, - отмахнулась Дона.

- Нет, - перебил её Билл. - Нужно повидать Робби. Бедняга... Я потерял его из виду и понятия не имею, что с ним.

- А где он?

- Не знаю. Давай сначала заедем к нему на квартиру.

- Теперь тебе лучше? - спросила Дона.

- Да, кажется все в порядке, - кивнул Билл.

- Ты не голоден?

- Нет. Просто нужно повидать Робби.

- Вы покажете мне дорогу? - спросил я.

Билл ничего не ответил, но Дона объяснила:

- Он живет не здесь. Нужно проехать прямо и на четвертом перекрестке повернуть направо. Кажется, это Бельфонтейн-авеню.

Бельфонтейн-авеню оказалась небольшой улочкой, отходившей от основной магистрали и кончавшейся тупиком перед небольшим сквером, в центре которого торчал фонтан. Когда-то тот возможно и работал, но трубы давно уже отдали Богу душу, и бетонная чаша превратилась в свалку. В центре бассейна на постаменте застыла русалка, которую трудно было распознать: она слишком давно служила мишенью для местных мальчишек и была вся обломана и оббита.

- Вон тот дом, - показала Дона.

- Дом, где живет Робби, - добавил Билл.

- Почему бы вам не пойти вместе с ним? - предложил я Доне. - А я подожду здесь.

Билл остановился возле машины и некоторое время походил на статую мыслителя.

- Он думает, не поселиться ли в Сан-Франциско или на побережье, сказала Дона. - Но в Сан-Франциско сейчас очень много народа.

Солнце начало постепенно разгонять туман. Это меня несколько приободрило, я уже испугался, что хорошей погоды больше не видать.

- Мне нужно повидаться с Робби, - неожиданно заявил Билл и решительно направился к дому. Я не последовал за ним, но Дона зашагала следом, правда, держась на расстоянии.

Дом был небольшим и квадратным, с темно-коричневыми ставнями, наподобие сельских английских коттеджей, и закрытой верандой. Во дворе разрослась высокая трава, решительно рвавшаяся захватить и бетонную дорожку.

Я остановился в том месте, где дорожка соединялась с тротуаром, и стал наблюдать за компанией мальчишек, балансировавших на постаменте русалки. Билл исчез в глубине дома, а Дона осталась у дверей, словно колебалась, следует ли ей входить.

Вдали раздался слабый, но отчетливый звук полицейской сирены. Я собрался было прогуляться по дорожке, но в этот момент в дверях неожиданно появился Билл. Он распахнул их так резко, что Дона отшатнулась и едва не упала. Словно гонимый каким-то кошмаром, Билл скатился с веранды, перепрыгивая через две ступеньки, проскочил мимо изумленной Доны, поднимавшейся с земли, направился ко мне, потом свернул, бросился на газон и закрыл лицо руками. Его правая нога продолжала конвульсивно дергаться, словно им управлял незримый кукловод.

- Я хочу посмотреть, что там, - сказал я Доне и начал подниматься по лестнице, с которой только что скатился Билл.

Тебе бы лучше помолчать, - прошептал мне мой внутренний голос.

И оказался прав.

Он всегда оказывается прав.

Я вошел в уже открытую дверь, пересек маленькую гостиную, забитую разномастной мебелью и вошел в комнату в глубине дома.

Долго там оставаться я не стал.

То, что ещё недавно было молодым человеком, было распростерто наполовину на узкой постели, наполовину на полу. С ним поступили так дико, что даже мой рассудок, достаточно приученный ко всяким ужасам, отказывался верить в то, что произошло. Желудок поверил немедленно, но рассудок упорно отказывался. Хуже всего обстояло дело с головой. Ее почти полностью отделили от тела. Все в целом выглядело плохо сложенной головоломкой. И в довершение всего с парня сняли скальп. Причем достаточно квалифицированно.