Макс Гаврилов - Отсроченный платеж

Эти апартаменты на последнем этаже старинного особняка были куплены им около года назад. Тогда Валетти, будучи яхтсменом-любителем, совершал переход до Швеции и всю сделку поручил своим юристам. Уже в порту Стокгольма он получил снимки интерьера в стиле ампир, в тяжелых и помпезных бордово-золотых тонах и сразу же решил все здесь переделать. В тот день они праздновали удачный переход в стокгольмском яхт-клубе, и именно там он увидел ее. Он никогда до этого не видел таких красивых женщин. Огненно-рыжие, вьющиеся волосы, зеленые глаза, правильные черты лица, немного тонковатые, иронично-изогнутые губы и улыбка… Луиджи любовался Джулией из другого конца зала, боясь встретиться взглядами, он наблюдал, как она о чем-то разговаривает с хозяином яхт-клуба, показывает ему какие-то бумаги, разложенные на столе, и увлеченно что-то рассказывает. В тот вечер Валетти так и не смог подойти к ней, но навел справки и узнал, что даму зовут Джулия Кормье, она бельгийка, но сейчас живет в Стокгольме, занимается дизайном интерьеров и публикуется в журнале «Европейский дизайн». Ей тридцать восемь, детей и мужа нет, адрес и телефон прилагался.

Луиджи огляделся вокруг. Джулия не только хорошо знала свое дело как дизайнер, она оказалась человеком, чьи мысли почти во всем совпадали с его собственными. Это он понял при их первой встрече тогда, в Стокгольме, и это ощущение, ощущение близости единомышленника, не отпускало его по сей день. Дизайн-проект апартаментов был готов через неделю, и Валетти был потрясен отсутствием недостатков. Просматривая подготовленные Джулией материалы, он ловил себя на мысли, что все мелочи, от оттенка мраморной плитки на полу, до тона текстиля на окнах и обивки мебели, подобраны так, как если бы он сам этим занимался. Помимо этого Джулия оказалась очень легкой в общении, они много времени стали проводить вместе, и ей вновь удалось удивить его. Красивые женщины редко бывают умны, этот нехитрый закон Луиджи усвоил уже давно, но Джулия не попадала в рамки сложившихся стереотипов. Обладая живым умом, который смешивался с превосходным чувством юмора и образованностью, она была в состоянии превратить простую беседу в увлекательное путешествие, интересный экскурс или перемещение во времени. История архитектуры и искусств, политика, психология, экономика, философия – ему казалось, что она может рассуждать на любую тему, и постепенно Джулия начала заполнять собой некий вакуум, окружавший его долгие годы. Наконец то, он это чувствовал, в водовороте окружавших его людей появился человек, настолько близкий ему внутренне, и, что казалось ему еще более удивительным, настолько нужный. За многие годы жизни, прошедшие после его стремительного финансового взлета, Луиджи привык к какой-то автономности и самодостаточности, он привык к тому, что нужен он. Нужен своим многочисленным сотрудникам, партнерам, заказчикам, корреспондентам финансовых изданий, организаторам всевозможных выставок, даже хозяевам фитнес и яхт клубов. Сам же Валетти не нуждался. Ни в ком и ни в чем. Эта созданная им парадигма существенно облегчала жизнь, и по сути являлась не то внутренней защитой, не то его жертвой человечеству, он сам еще этого не понял. Такова жизнь современного человека, сначала ты гонишься за первыми деньгами, потом за образованием, потом пытаешься его применить, потом заработать первый капитал, потом его умножить, а потом просыпаешься как-то утром на своей яхте, тебе пятьдесят три, и окружает тебя лишь корабельная команда и море. Казалось бы, не самый худший вариант. Но тебе пятьдесят три. И те часы, тиканье которых ты не замечал до этого, начинают тикать все громче и громче, и что самое ужасное, все быстрее и быстрее.

Валетти шел по просторным коридорам, за огромными окнами уже наступила темнота, и уличные фонари растягивали длинные тени на старую, булыжную мостовую. Ноябрь – не самый туристический месяц в Риме, и на мосту Святого Ангела почти не было народу. Освещенные фигуры на постаментах в темноте смотрелись еще более торжественно и величаво, а позади них, там, где на фоне черного неба возвышалось огромное тело самого замка, выхваченная мощными прожекторами из тьмы, с высоты башенных стен за городом приглядывала статуя Архангела Михаила. Луиджи усмехнулся. С апреля по октябрь, прямо у стен замка играли уличные музыканты, и одного из них он почему то вспомнил сейчас. Худой и сухой как щепка, этот человек был одет в узкие, обтягивающие джинсы, светлую рубашку-поло и такую же светлую шляпу с широкими полями. На ногах у него были надеты женские туфли на высоченном каблуке ярко-красного цвета и такими же ярко-красными были губы, щедро накрашенные помадой. Человек достаточно прилично играл на скрипке узнаваемые классические произведения и с удовольствием позировал для фотографий с радужным флагом гей-сообщества. Валетти прекрасно знал Луку, так звали этого человека, жившего в Чевитавеккье, и никакого отношения к сексуальным меньшинствам не имевшего. Зато имевшего жену, четверых детей и дом на побережье Тиррентского моря. Его экстравагантный метод заработка позволял его семье вполне сносно жить, не нуждаясь.

Луиджи тем временем миновал арку, служащую входом в гостиную и увидел Джулию. Она стояла у окна с бокалом просекко, и на ней было молочного цвета платье с открытыми плечами, на которые падали ее огненно-рыжие вьющиеся волосы. Платье контрастировало и с загорелой кожей Джулии, и с сумерками за окном, он невольно любовался этим зрелищем, остановившись на пороге.

– Как думаешь, Луиджи – спросила вдруг она, не оборачиваясь – Почему именно Париж – город любви?

Он улыбнулся. Ему нравилась ее манера задавать неожиданные и, казалось, такие отвлеченные вопросы. Как будто нет в мире ничего, кроме этой уютной комнаты, нет никаких важных грядущих переговоров, есть только он и она. Он вдруг ясно осознал, что любит ее. Все эти месяцы он гнал от себя эту мысль, говоря себе, что в пятьдесят восемь это глупо, что он привык к одиночеству и не нужно ничего менять, что…. Разумеется, это были отговорки. Их с Джулией отношения уже давно вышли за рамки деловых, сначала они часто встречались в Стокгольме, затем Луиджи предложил Джулии работать на него, и она приехала в Рим. Эти несколько месяцев они виделись каждый день, и каждый день приносил в копилку его чувств все новые монетки, чтобы наконец сейчас Валетти совершенно четко осознал, что не может и не хочет без нее жить.

Он засунул руки в карманы брюк и оперся спиной на колонну из черного мрамора:

– Нуу…. Я думаю влияние литературы и истории. Эпоха расцвета парижского двора, нравы Людовиков, Антуанетты… Думаю ты и сама понимаешь. – Он опять улыбнулся.