Макс Гаврилов - Отсроченный платеж

– Виски? Коньяк? Текила? – насмешливо поинтересовался Шатов.

– А водки нет?

– Ну как же нет, обижаете! Для Вас все цветы с клумбы жизни!

Марк картинно поставил на стол рюмку и большой бокал с толстенным дном, играючи бросил в него три больших куска льда и посмотрел на Стаса:

– Я пожалуй виски, – он протянул руку к бутылке Бушмилса, но Знаменский жестом его остановил.

– Знаешь, старик, выпей со мной водки. Обещаю, мы много не будем, и завтрашний день никуда не убежит.

– Хорошо, водка так водка. – Марк поставил на стол еще одну рюмку – тогда сейчас сбегаю за закуской!

– Подожди… Не надо ничего, давай по одной, за дружбу!

Шатов пристально поглядел на Стаса.

– Хорошо у тебя… – голос Знаменского сделался усталым. Марк посмотрел на него пристально. Было видно, что Знаменский не настроен на шутливый дружеский тон. Бывают у людей такие минуты, когда не хочется пустой болтовни, каких-то ничего не значащих фраз и легкомыслия. Хочется говорить на важные для тебя темы, душа просит вдумчивого диалога и непременно выпивки, причем выпивать в такие моменты требуется без закуски, опрокидывая в себя рюмку, морщась, затаив на выдохе дыхание и затем, прочувствуя момент, когда водка, стекая по пищеводу в желудок, отогревает нутро, вдохнуть полной грудью воздух. После всей этой нехитрой процедуры и наваливается на русского человека желание распахнуть душу, высвободить то, чем занят его мозг в период повседневно-суетливой безалкогольной активности.

– Знаешь, – продолжал Знаменский, – у нас с Кирой как то не выходит вот так… Чтобы ужины семейные, уют, фотографии в рамочках… Все хорошо вроде, а вот так не выходит… Я работаю много, она тоже, ужинаем в ресторане, а в квартире убирается домработница… – он усмехнулся – Я даже тебе сейчас скажу то, что в жизни не думал, что скажу… Но сначала давай выпьем!

Они выпили. Марк терпеть не мог водку, но отказать Знаменскому сейчас он не мог. Он не хотел его обижать, к тому же разговор обещал быть интересным.

– Так вот, Марк, – Знаменский достал сигару из внутреннего кармана пиджака – в жизни не думал, что когда-нибудь это скажу, но я никогда не видел ее в домашней одежде… Мало того, теперь я об этом даже жалею… Ты знаешь, старик, я не ангел и Кира – моя четвертая жена. Скажу больше, две последних, Марина и Лиза не в последнюю очередь стали бывшими как раз из-за этих халатов, бигудей и старых тапок…

– Ну, тут что скажешь? – улыбнулся Марк – По мне так это совсем не важно.

– Да перестань ты, я же все понимаю… Любовь там и все такое… Неважно в чем она ходит по дому… Но! – Стас поднял палец вверх – Раньше, до Киры, меня раздражали эти мелочи, эти бесформенные футболки, или сорочка ночная ситцевая, как у бабушки моей, даже запах вареной капусты с кухни, когда Ольга щи варила, и он раздражал!

Марк никогда раньше не слышал подробностей личной жизни Знаменского. Он знал все в общих чертах, знал имена, упоминавшиеся Стасом вскользь, несколько раз они случайно проезжали мимо домов, где раньше он жил. С десяток забавных и не очень историй, несколько обрывочных воспоминаний и неохотные ответы на вопросы о семейной жизни – вот все, что позволял Стас знать о себе. Тем удивительнее для Марка был затеянный разговор.

– И вот знаешь, первая, Ольга, ведь любил я ее с института! Мы когда поженились, в общаге жили, я не замечал бытовухи этой, весело жили, но я знал, что все по другому у меня будет… И квартира, и машина, и шубу ей куплю – он как-то горько усмехнулся – купил…..

Марк молча слушал. Знаменский попыхтел сигарой, глядя куда-то в пустоту, затем выпустил кольцо ароматного табачного дыма в потолок:

– В девяносто первом все началось… Кооперативы, рынок, свободная торговля, я уж сто раз рассказывал… У меня денег, как говна за баней было. Квартира, точнее три в одну объединенные, мерседес как у Высоцкого и Ольга вся в импортных шмотках… Красивая была… И ведь любил ее… Любил больше жизни своей! – Знаменский казалось переместился во времени и рассказывал как-то отстраненно, в пустоту. – Я шубу ей из-за границы заказал, шуба как Мерседес стоила, а мне не жалко денег было, человек мне прям в офис привез, я в машину положил. Оля тогда в Крыму отдыхала, утром должна была приехать.

Стас молча докурил сигару, с силой вдавил ее в пепельницу.

– Эта шуба до сих пор в гараже у меня лежит, прямо в том же пакете…

Марк уставился на него.

– Да, старик, так и лежит. Мы тогда до четырех утра контракт отмечали, время сам помнишь какое, контракты в саунах заключались и отмечались… Там девок конечно вызвали, я невменяемый был… Короче, приехала моя Оля, а я тепленький еще с сауны с двумя феями в кровати… В себя когда пришел, квартира пустая и пакет с шубой на столе кухонном…

– Что, так и ушла, не скандалила, не истерила? – Шатов с трудом скрывал изумление.

– Нельзя ей было истерить… На девятом месяце.

Знаменский наполнил рюмки.

– Давай выпьем!

– Погоди, так у тебя что, есть ребенок? – Шатов потянулся было за рюмкой, но теперь застыл, ожидая ответа.

– Был. Был сын.

Знаменский опрокинул рюмку, помолчал, потом продолжил:

– Он родился в октябре девяносто первого, Ольга уже у матери в Зеленограде жила. Так и не простила меня… Я приезжал, умолял, просил, все без толку…. Не простила. Потом замуж вышла, в Москву перебралась, мне адреса не оставила, да и я не настаивал, новая семья и все такое… Ее матери деньги посылал, чтобы Антону откладывала. Сына Антон звали… А в девяносто девятом мать позвонила, сказала чтобы больше не присылал. – Знаменский говорил почти неслышно – Помнишь теракты в Москве в конце девяностых?

Марк кивнул.

– Так вот на Каширском шоссе, 6/3 Ольга с Антошкой и жили… Легли спать и не проснулись… У меня даже фотографий его нет, теща меня во всем виноватым считает, не дала ни одной…

Они помолчали. Знаменский заметно охмелел, он как то пьяно откинулся на спинку дивана, закрыл лицо руками, как бы смахнул с себя воспоминания и продолжил:

– Я пил почти месяц. Стрррашно пил! И ты знаешь, произошел во мне какой то переворот… Не важно стало, кто рядом, зачем, для чего? Я менял баб, как перчатки! Человек-праздник! Модели, танцовщицы, стюардесса, была даже крупье из казино! А потом Марина. Лицо с обложки VOGUE 1997. Я думал, эта сказка будет продолжаться вечно! Мы много путешествовали, дорогие отели, бутики, тачки с кожаными салонами, Карибское море и дизайнерский ремонт в квартире, личный водитель и секс в открытом море на арендованной яхте. Короче, жизнь в стиле лакшери… Так продолжалось четыре года. Потом….. А потом она захотела детей, и в нашей квартире стали появляться книги о планировании семьи, правильном питании, удобное белье, тесты на беременность, и еще куча всего. Кончилось тем, что Марина уволила домработницу и уволилась с работы сама. Последнее произошло с моего молчаливого согласия и, признаюсь, вследствие моей недальновидности. Я попал под пристальное наблюдение и должен был приходить на обед, который она готовила и не опаздывать к ужину. Дальше – больше. Она перестала утруждать себя макияжем и депиляцией, все это оказалось слишком вредным для будущего ребенка. Наша интимная жизнь была пущена под откос, лишившись главного – страсти. Я не мог заставить себя разыгрывать испанского идальго, желающего исполнить пасадобль со своей Кармен, когда приходя с работы, видел свою супругу в шерстяных носках и трениках с начесом.