Наталья Александрова - Тайный знак судьбы

Постепенно Егор стал ездить в Москву на более долгое время. «В Москве – все, – говорил он, – там сосредоточена вся активная жизнь, а у нас – так, отголоски, как круги, которые расходятся по воде от брошенного камня…»

Шло время, Сонина влюбленность постепенно превратилась в сильное ровное чувство. Размышляя в одиночестве, когда Егор был в Москве, Соня поняла, что он ей очень подходит в качестве спутника жизни на долгое время.

А что? Годы идут, ей уже двадцать семь, пора определяться. Они любят друг друга, все у них хорошо – и в сексе, и вообще… Егор делает серьезную карьеру, так это же хорошо для семьи. Сейчас, конечно, время серьезных решений еще не пришло, но потом, через пару лет… Как раз тогда у него все определится с работой, можно будет подумать о квартире побольше.

Раньше Егор жил вместе с матерью, бывшей балериной. Натэлла Александровна после ухода из театра не работала, пока не умер ее муж, известный балетмейстер. Потом преподавала где-то танцы, пока Егор не стал зарабатывать приличные деньги.

Соне Натэлла Александровна нравилась – творческая личность, интересная женщина. Натэлла Александровна к Соне относилась неплохо, принимала у себя, иногда они даже ходили куда-нибудь вместе – в театр, на выставки, если Егора не было в городе. В общем, Соня была уверена, что Натэлла Александровна не будет против их брака. Будущее было безоблачно.

Потом Соне предложили работу в той самой фирме, где она сейчас и числилась, работы стало больше, так что, когда Егор стал уезжать в Москву на всю неделю, Соня восприняла это довольно спокойно. Она была так занята в будни, что еле успевала к выходным привести себя в порядок. В будни скучать было некогда, зато как прекрасно было проводить выходные только вдвоем, жить друг для друга.

О своей работе Егор рассказывал мало, Соня знала только, что там, в Москве, он стал начальником отдела и появилась возможность дальнейшего продвижения. Им было некогда разговаривать о работе, во всяком случае, Соня объясняла тогда его немногословность именно так.

Недели мелькали одна за другой, одно время года сменяло другое, Егор, уезжая в командировки, иногда стал прихватывать и выходные.

«В банке идет реорганизация, – говорил он, – нужно держать руку на пульсе, чтобы не упустить свой шанс». Соня тогда тоже закрутилась, да еще приближалось ее тридцатилетие, и она как раз хотела предложить Егору не устраивать пышного сборища в ресторане, а уехать вдвоем куда-нибудь далеко, к теплому морю… А там уж поговорить серьезно по поводу их дальнейших отношений. Время пришло, пора и определяться.

Оказалось, он давно уже все решил. А Соню держал за полную дуру, каковой она и была.

«Да не была я дурой, – тотчас поправила себя Соня, – просто Егору безоговорочно верила. Верила больше чем самой себе. Ведь мы были знакомы почти шесть лет, и за все это время он ни разу не дал мне повода усомниться в себе!»

Он не ревновал ее без причины, и сам не ухлестывал за случайными женщинами, оказавшимися в компании. Не пялил глаза на девиц, ни разу Соня не почувствовала от него запаха чужих духов, не находила затертый след губной помады. Конечно, она специально и не искала. У них все хорошо, считала она, редко, но так бывает. Егор занят работой и думает только о карьере, ему некогда, да и ни к чему искать приключений на свою голову. Ей повезло.

Ага, как же, повезло, как утопленнице.

Тогда, слушая Натэллу Александровну, Соня до того растерялась, что с трудом понимала очевидное, так что матери Егора пришлось прекратить словесный понос и объяснить ей все, что называется, на пальцах:

– Егору предложили в банке место управляющего отделением, и он переезжает в Москву.

– И что? – Соня по-прежнему недоумевала. – При чем тут я? Разве я ему мешаю?

Натэлла Александровна посмотрела очень выразительно, потом посуровела и сказала, что считала Соню умнее. Что в Москве дела делаются совсем не так, как у нас, что там все решают только связи, и что будь ты хоть семи пядей во лбу, без связей тебя даже в дворники не возьмут.

– Вы хотите сказать… – До Сони с трудом, но дошло, наконец.

– Я знала, что ты все поймешь правильно! – Натэлла Александровна перевела дух.

– Кто она?

Натэлла Александровна тут же заговорила снова – торопясь, захлебываясь словами. Какая разница кто? Просто женитьба на ней поможет Егору стать управляющим. Ее отец – один из директоров банка, и назначение будет подарком молодым к свадьбе.

Вот так вот.

Соня окаменела. А Натэлла Александровна, видя, что она не орет и не бросается на нее с кулаками, ослабила контроль и проговорилась, что Егор упорно и целенаправленно окучивал эту девицу уже полгода, и вот его усилия увенчались успехом.

Разумеется, Натэлла Александровна не называла вещи своими именами, и Соня вроде бы не прислушивалась, она пыталась сдержаться, чтобы не грохнуться в обморок прямо сейчас, перед этой стервой. Но все ее слова отпечатались в Сониной памяти, так что потом, когда она в тысячный раз прокручивала в голове этот разговор, в висках начинали стучать отбойные молотки, а перед глазами вставала красная пелена.

Тогда же Соня, едва разжимая губы, сказала, чтобы Натэлла Александровна немедленно уходила. Та бормотала невнятно про то, что теперь Егор долго не приедет и что у Сони остались какие-то его вещи —безделушки, которые дороги ему как память, а Соне будет только хуже, если она станет на них постоянно натыкаться. Дескать, у Сони сейчас будет трудный период, она, Натэлла Александровна, все понимает… В общем, выяснилось, что Натэлла Александровна заботлива, как мать родная.

Соня собрала последние силы и указала несостоявшейся свекрови на дверь.

А потом начался полный кошмар. Было такое чувство, что ей в живот врезалась каменная баба, какой ломают старые дома. Врезалась, да так там и осталась.

«За что?» – думала Соня, лежа ночью без сна. И тут же отвечала себе, что она тут ни при чем, что любовь к карьере оказалась у Егора сильнее всего. Ну ладно, допустим. Но отчего же нужно было врать ей все эти полгода? Сказал бы сразу, объяснил, что хочет жениться по расчету и ухаживает за московской девицей…

Неужели боялся, что Соня поедет в Москву бить ей морду? Или просто не хотелось трудного разговора, выяснения отношений? А может, обратно к матери не хотел переезжать… Шесть лет, шесть лет… и даже не нашел времени, чтобы поговорить по-человечески… Впрочем, вряд ли у них получился бы нормальный разговор.

Сейчас Соня прислушалась к себе и ощутила, что в груди нет никакой тяжести и сердце больше не болит. Очевидно, море, на которое она смотрела уже несколько дней, почти не отрываясь, сделало свое дело. Море и не такое видело за много тысячелетий, перед ним все невзгоды кажутся ерундой.