Наталья Александрова - Тайный знак судьбы

Конечно, противно было думать, что тебя использовали и отбросили, как половую тряпку, как фантик от конфеты. Но, как справедливо заметила Ангелина, то, что случилось с Соней, – это не конец света.

Конечно, хотелось бы отомстить Егору за подлость, но вряд ли она сможет это сделать – уровень не тот, теперь их дороги не пересекутся. Так что не стоит и ломать над этим голову. Нужно использовать эти дни для настоящего отдыха, а потом начинать жить самостоятельно, ни на кого не оглядываясь. Уж теперь-то она никому не станет верить, особенно мужчинам.

На горизонте снова возникла Марианна. Чтобы она не привязалась с разговорами, Соня подняла оставленную кем-то книгу. Книга была английская и без обложки, так что Соня не знала ни автора, ни названия, однако раскрыла ее и начала читать. К собственному удивлению, ей стало интересно.

– Долго ли еще нам суждено томиться в этой тюрьме? – спросил Рустичано. – Когда, наконец, мы увидим свет солнца?

– То мне не ведомо, – ответил тюремщик, хмуро глядя из-под низко нависших бровей. – Когда ваша родня заплатит выкуп господам из Синьории, тогда вас и отпустят. А мне до вас дела нет. Вы ли, другие ли пленники – мне все едино.

– Как можешь ты быть так суров! – воскликнул пылкий венецианец. – Ведь ты – такой же христианин, как мы…

– Оставь его, – оборвал своего товарища по несчастью господин Марко. – Он – простой человек и делает, что ему велят.

Тюремщик бросил на венецианцев хмурый взгляд, вышел из камеры и запер за собою дверь.

– У меня нет больше сил выносить эту муку! – проговорил Рустичано и заходил по камере, заламывая руки. – Увижу ли я когда-нибудь нашу благословенную Венецию? Увижу ли свою прекрасную Бьянку, или мне суждено до конца своих дней просидеть в этом генуэзском узилище?

– Потерпи, друг Рустичано, рано или поздно наши родичи заплатят генуэзцам, и нас выпустят на свободу…

– Легко вам говорить, господин Марко, – вздохнул Рустичано, опускаясь на свою койку. – Вы – человек немолодой, навидались в своей жизни всяческих чудес, а я почти ничего не видел… жизнь моя только началась – и вижу я, что ей суждено угаснуть среди этих мрачных стен!

– Не болтай ерунды, друг! Если бы ты знал, какие тяготы приходилось мне сносить во время моих странствий… впрочем, я начал тебе рассказывать о них. Может быть, я продолжу свой рассказ, чтобы убить время, а ты запишешь его для своих детей? Перо у тебя легкое, слог хороший, а я пока что помню свои похождения, так что деткам твоим будет интересно почитать о них зимними вечерами…

– Извольте, господин Марко. – Рустичано оживился, достал из своего сундучка перья и чернильницу, разложил на столе пергамент и приготовился писать. – Итак, мы закончили на том, что новоизбранный папа отправил вашего отца и дядю ко двору великого хана…

– Совершенно верно. – Господин Марко задумался, словно мысленно перенесся во времена своей молодости. – Его Святейшество послал господина Никколо и брата его Матео ко двору великого хана и дал им свои верительные грамоты. Господин Никколо взял с собою своего юного сына Марко…

– Вас, господин! – уточнил Рустичано, обмакивая перо в чернильницу.

Господин Марко неодобрительно взглянул на сокамерника, словно тот помешал плавному течению его воспоминаний, и продолжил, глядя перед собой, словно читая книгу своей памяти:

– Никколо, Матео и Марко взяли верительные грамоты Его Святейшества и отправились в путь из Константинополя. С собою они имели много дорогих товаров, чтобы продать их с выгодою и не бедствовать в дороге. Переправившись через Великое Море, пришли они в город Сарай, где правил татарский царь Берке. Этот татарский царь принял их с большими почестями. Никколо и его родичи одарили царя дорогими подарками, и он в ответ одарил их с великой щедростью, и многие товары купил у них по хорошей цене, и приблизил их к своей особе, и часто призывал к себе, и расспрашивал о жизни латинян и об их обычаях. Хотя и нравилось итальянцам гостить у царя, но им нужно было продолжать свой путь, дабы исполнить поручение Его Святейшества. Однако тут началась большая война между ханом Берке и его родичем, ханом Хулагу, царем восточных татар, так что идти дальше было опасно. Никколо и Матео посовещались друг с другом и решили, что негоже возвращаться в Константинополь, не выполнив поручения Его Святейшества, и отправились на восток окольными путями.

Господин Марко замолчал, словно вглядываясь в минувшее.

– Что же было дальше? – поторопил его Рустичано.

– Много дней шли Никколо, Матео и Марко по пустыне. Не было там ни городов, ни крепостей, только татарские кочевья, табуны коней, отары овец и войлочные юрты…

– Юрты? – переспросил Рустичано, услышав незнакомое слово. – Что такое юрта?

– Юрта – это складной татарский дом из жердей и войлока, – пояснил господин Марко, недовольный тем, что его перебили. – Когда татары переходят на новое место, они складывают юрту и грузят ее в свою повозку, на новом же месте снова ее ставят и живут в ней, как в настоящем доме, причем работу эту делают женщины. Слушай же, что было дальше. Много дней шли Никколо, Матео и Марко по пустыне и наконец пришли в Бухару. Бухара – богатый и прекрасный город, в нем множество красивых домов и тенистых садов, и в этом городе прожили итальянцы целых три года, потому что дальше идти они опасались по причине войны. Тем временем они продали много товаров по хорошей цене и завели знакомство со многими знатными татарами. По прошествии же трех лет в Бухару пришел посол Хулагу, царя восточных татар, направлявшийся ко двору великого хана Хубилая. Встретился тот посол с Никколо, Матео и Марко и очень подивился, поскольку никогда прежде не встречал латинян. И предложил он итальянцам идти вместе с ним к великому хану. «Послушайте меня, господа, – сказал тот посол Никколо и его спутникам. – Великий хан примет вас с почетом, ибо никогда не видел латинян. И будет вам большая прибыль, и ждет вас удача при дворе великого хана, а со мною путешествовать вам будет безопасно». Никколо и его спутники охотно согласились и отправились в путь вместе с татарским посланником…

На улице наступил вечер, и в камере стало совсем темно, Рустичано не видел больше пергамент и не мог продолжать записывать рассказ своего сокамерника, так что им пришлось прерваться до утра.

– Гляжу, вы обгорели… – раздался над Соней рокочущий баритон.

Это Алекс подошел, как всегда, неслышно и сказал неприятное.

– С чего вы взяли? – холодно удивилась Соня, отложив книгу.

– А как же? Сидите в тени, да еще и от солнца закрываетесь, – он показал на ее наглухо застегнутую рубашку.

Сам Алекс был, по обыкновению, в своем невыразимом костюме.