Александр Щелоков - Крысы в городе

Уже ночью, придя в Тавричанку, Лекарев попил чаю, обул сапоги, набросил на плечи плащ-накидку и пошагал на станцию. Он успел на последнюю электричку, которая шла в При-донск.

Лекарев вернулся домой далеко за полночь. Шел по тихой полуосвещенной улице, впервые чувствуя напряженность, с которой в это время по городу ходили запоздалые прохожие. С особой опаской он проходил мимо подворотен и углов домов на перекрестках улиц. Хотя рука уже практически не болела и он уже начал накачивать мышцу гантелями, вступать врукопашную с кем бы то ни было не стоило.

Судя по порядку, царившему в квартире, Фрося сюда заглядывала регулярно. На душе потеплело. В шкафу, отыскивая полотенце, он увидел на полочке вязаную кофточку жены. Взял, помял в руках, потом воткнул в нее нос, вдыхая родной, волнующий запах. Потом разделся, прошел в ванную. Пока набиралась вода, долго разглядывал в зеркале осунувшееся лицо. И остался недоволен человеком, которого сам почти не узнавал. Кто он? Наивный чистоплюй, дурак, считающий себя умным, или осел, старающийся идти против течения?

Вспомнился разговор, который у него произошел с отставным полковником Потаповым, который приехал в центральную районную больницу станицы Рогозинской к умиравшему приятелю. Выйдя из клиники, полковник увидел Лекарева, сидевшего на лавочке в тени каштана, и подошел к нему.

— Можно присесть? — Полковник был в старенькой, но абсолютно чистой, хорошо отглаженной армейской форме с золотыми погонами и широким набором орденских планок на груди.

— Садитесь, — у Лекарева не было причин отказать ему.

— Лечитесь? — Полковник сел и положил на колени черный атташе-кейс. Посмотрел на забинтованное плечо Лекарева. — Что у вас с рукой, если не секрет?

— Ранение.

— Чечня?

— Здесь рядом. — Лекарев тяжело вздохнул. — Я милиционер.

— Зона риска. — Полковник понимающе кивнул. — Выпьем?

Он открыл кейс, вынул оттуда блестящую металлическую фляжку с красной армейской звездой на боку. Достал колбасу в полиэтиленовом пакете. Постелил на кейс белую салфетку. Пояснил:

— На дуще тошно. Боевой товарищ здесь умирает. Отек легких. Артиллерия бьет по своим. А как мы с ним воевали! Только теперь понял: все было напрасно. И глупо. Нас, преданных долгу и верных присяге, крупно подставили. Старые жопы в шляпах. Брежнев. Суслов. Громыко. Устинов. Вы, возможно, и фамилий их не помните. А у нас ими судьба испоганена.

— Помню, — сказал Лекарев.

— Ладно, хрен с ними. Давайте выпьем. Я Потапов. Виктор Павлович. А вы?

— Георгий.

— Давай, Жора, чокнемся. — Полковник наполнил два стаканчика, нарезал колбасы крупными неровными кусками. — Поехали.

Обожженный выпитым, Потапов с минуту молчал. Потом резко со свистом вдохнул и сказал:

— Живем мы, Жора, и не понимаем толком, что жизнь — это только сегодняшний день. С утра до полуночи. И главное в том, хорошо или плохо мы проживаем это короткое время. На вчерашний день можно плевать — его нет, он канул в прошлое.

Жить прошлым — удел стариков. Тех, которые уже не в состоянии поступать так, как им хочется. Плюнь, Георгий, и на завтрашний день. Плюнь свысока. Завтра — это будущее. Оно может не наступить…

Потапов полез в карман, вынул оттуда смятую автоматную пулю. Стукнул по крышке кейса, поставил перед собой.

— Вот. Точка на будущем. Мой друг Вася Орлов жил мечтой. Считал, что сегодняшний день — трамплин для завтрашнего. Как он прожит — наплевать и забыть. Главное — сделать как можно больше для завтрашнего дня. Все у него было впереди: военная академия, полк, дивизия, широкий золотой лапоть на плечи, большие звезды на этот лапоть одна за другой — генерал-майор, генерал-лейтенант… Ради этого, считал Вася, можно дрочиться, тянуть лямку, проявлять себя там, где и не стоило. И вдруг точка. В Чечне… На завтра, на послезавтра…

Потапов поднял пулю и стукнул о крышку кейса.

— Все. Финита. Нет ни Васи, ни памяти о нем. Только вонючее прошлое. Дурацкое прошлое, рожденное политиками. Армия без зарплаты. Пьяный верховный главнокомандующий. Дурак с тридцатью восемью снайперами. Начальники-жополи-зы. И все живы — умирают за них другие…

Полковник потянулся к фляжке, налил полстакана. Страдальчески морщась, отработанным движением плеснул содержимое в рот. И снова сидел закрыв глаза, не произнося ни слова. Наконец поставил стакан, потянулся к колбасе.

— Мне наплевать на все, что сейчас творится. — Он посмотрел на Лекарева пристальным, абсолютно трезвым взглядом. — Поймите, Жора, я вас вижу впервые. Вы это или не вы — убей меня, не знаю. Завтра уеду, и скорее всего мы больше не свидимся. Потому все, что скажу, будет от души, от самой глубокой правды. Не обижайтесь…

— Я понимаю, — согласился Лекарев, — говорите.

— И все же вы чего-то испугались. Голос выдает сомнение. Надо ли слушать, а может, нет?

— Я слушаю.

— Бросайте вы к черту свою милицейскую службу. Сегодня в ней толку нет. Ходите вокруг мусорных баков» а настоящие виновники разгула преступности сидят в Кремле. Сидят в губернаторских креслах, на министерских стульях.

— Это вы круто. Думаю, все не так просто.

— Вы пытаетесь понять новый мир? Похвально. Слыхали историю про червячков? Они копошились в дерьме, и один спросил другого: «Папа, а мы смогли бы жить в яблоке?» — «Смогли бы». — «А в груше?» — «Смогли». — «А в банане?» — «Конечно». — «Тогда почему мы живем в дерьме?» — «А это наша родина, сынок».

— Злой анекдот. — Лекарев не скрыл досады. Ему всегда казалось, что любая колкость такого рода предназначена для того, чтобы задеть его чувства.

— Дело не в злости. Я стараюсь, чтобы вы поняли существо проблемы. Многие из тех, кто сегодня перебрался из дерьма в дорогие фрукты, имеют особую психику. Понять их жизнь, взгляды, интересы нельзя, если не изучить, как и почему они жили в навозе. Особенно те, кто сегодня у власти, на самом верху.

— Разве у власти мало людей по-настоящему умных, честных?

— Честных? Почти нет. Умных побольше. Но ум у них специфический. Такой, какого требуют обстоятельства.

— Как же они прокручивают миллионные дела? Для этого разве не нужен ум?

— Для начала важны деньги. И отсутствие страха стать террористом.

— Поясните, будьте добры.

— Чего тут пояснять? Разве есть разница между бандитом, который взял заложника и грозит расправой, если ему не заплатят выкуп, и тем, кто обобрал наивных граждан, отнял у них миллионы и теперь грозит: «Коли меня посадят — плакали ваши денежки». Люди знают, что их денежки плачут во всех случаях, но надеются — а вдруг отдаст.

— Что вы этим хотите сказать?

— То, что в стране, где власть в руках криминальных структур, где правительство ведет игру со своим народом, все мы — заложники большого терроризма. Не задумываясь над этим, вы служите большому злу. В бесполезной борьбе теряете товарищей.