Андрей Яковлев - Незаменимый человек

– Марк, всё же хотелось понять о каких-то особых ситуациях, возможно, потрясениях, поменявших Вашу энергетику.

– Если говорить о потрясениях, безусловно, они были. Это реакция, например, на гибель боевого товарища. Такого рода ситуации пробуждают в человеке злость, ярость и ожесточение. В дальнейшем подобные состояния являются движущей силой в преодолении последующих трудностей.

Сделав небольшую паузу, я продолжил:

– Постепенно адаптировался ко всему. Считал, что в жизни мне повезло больше, чем моим сверстникам, которые проходили службу в обычных условиях. Если бы не вывод войск, то наверняка попросился бы на сверхсрочную службу. А после войны поступил бы в военный ВУЗ, для продолжения карьеры профессионального разведчика.

– А этот вывод войск, его как-то объявили?

– Уже и не помню, как всё произошло. Наверно, объявили. Узнали мы об этом решении весной 1988 года, но подробности почему-то не отложились в памяти. Да это и не важно. Сам вывод, казалось, начали в спешке, без особой подготовки. Поэтому на первом этапе были бессмысленные потери людей, не говоря уже о потерях техники. Среди военных ходили слухи, что правительство СССР торопилось до окончания десятилетнего срока пребывания советских войск на территории Афганистана. В противном случае мировое сообщество признало бы нас оккупантами.

– Надо же, не знала об этом.

– Наша группа выходила среди последних в феврале 1989 года, помогая выехать из страны гражданскому персоналу и советникам. Только вывод войск произошёл, как в Афгане с новой силой разразилась гражданская война. Через некоторое время моджахеды захватили власть в стране, позднее казнили президента Наджибуллу. В общем, анархия полная.

– Там до сих пор идёт война.

– Да.

– Марк, а что после вывода войск?

– Для меня, пожалуй, это время было намного трудней.

– Почему?

– Война, она как наркотик, затягивает. Хочется продолжения, а его нет. Мирная жизнь после войны больше похожа на пустоту. Такой человек, как я, попадая на «гражданку», чаще всего не может найти себе применения. По инерции продолжаешь жить в привычном ритме, для тебя любой человек – потенциальный противник. Вот, например, прохожий идёт в твою сторону, ты смотришь на него, а в голове автоматически складывался план его идеальной ликвидации. Постоянно приходилось себя одёргивать. Но психика-то нарушена. Таких специалистов, кто прошёл спецподразделение, раз и обчёлся, все на вес золота. По идее, этих людей надо ставить на особый учёт, регистрировать как оружие, ну и, конечно, заниматься с ними, использовать их боевой опыт на благо государства. Но после развала Союза такие, как я, стали никому не нужны. Тогда в конце восьмидесятых – начале девяностых годов в стране происходил настоящий хаос, было много конфликтов: в Прибалтике, Грузии, Азербайджане, везде народ бунтовал против Москвы. Набирались наёмники по контракту для подавления этих бунтов. Я сначала тоже хотел завербоваться, но в последний момент, что-то меня остановило, потом передумал. Но создавшийся вакуум действовал на меня отрицательно. Как результат – психозы, нервные срывы, алкоголь. Лежал в госпитале для ветеранов, наблюдался у врача-психиатра. Помогало мало.

– Марк, как же Вы вышли из положения?

– Познакомился с одной женщиной, психологом по образованию. Вернее, моя мама нас познакомила. Она являлась специалистом с большим опытом работы в психиатрии, и на тот момент уже ушла из прикладной медицины, преподавала то ли в медицинском училище, то ли в мединституте. Короче, она согласилась помочь в частном порядке.

– В чём заключалась помощь?

– У этого специалиста был свой метод работы. Она научила меня серьёзно заниматься аутотренингом, то есть самовнушением. Основные установки исходили из того, что все люди вокруг меня должны восприниматься такими, какие они есть, не желающими мне зла. Соответственно, со своей стороны я также должен с уважением относиться к окружающим. Кроме того, учился уходить от споров, драк и конфликтных ситуаций без проявления агрессивного поведения. Я жил только настоящим, не вспоминая военное прошлое. Нельзя было употреблять алкоголь, так как он притупляет контроль над действиями и эмоциями. Чтобы отвлечься от воспоминаний, надо было переключиться на спорт или учёбу. Потом у меня был этап переосмысления, очень болезненный для психики. Долго убеждал себя, что могу контролировать любую ситуацию.

– Ну, и как? Получилось?

– Получилось. Только, на всякий случай, я отказался от всех своих друзей. Ненавязчиво дал им понять, что больше в них не нуждаюсь. Ограничил свой круг общения, поскольку боялся кому-нибудь ненароком навредить. Любил оставаться один, занимался медитацией. Посещал секцию восточных единоборств. Учился в институте, где познакомился с хорошей девушкой, которая мне здорово помогла поверить в себя и в свои силы. Любовь вернула меня к нормальной жизни. Впоследствии эта девушка стала моей женой. В браке у нас родилась замечательная Сонечка, которую я просто обожаю. Только ради неё, ради её будущего стоит жить.

– Да, – вздохнула Ольга. – Война – это большое зло!

– С одной стороны, я благодарен судьбе, что прошёл такую школу, ведь не каждому это дано. С другой стороны, получил серьёзную психологическую травму, как ни крути, как ни отвлекайся, кошмары всё же мне мерещатся. Стараешься не вспоминать, но не всегда получается, а боевых товарищей всё равно помянуть не грех.

– На войне у Вас была группа из нескольких человек?

– Да, так. Почему Вас это интересует?

– Просто копаюсь в Вашей памяти. Сколько Вас было? Как сложилась судьба Ваших товарищей, не знаете?

– С отцами-командирами нас было двенадцать. Если человек из группы был убит или ранен, то его заменяли «свежим» бойцом. За всё время мы потеряли четверых: двое убитых и двое – тяжелораненых. После армии все разъехались. В девяностом году хотели встретиться в Ташкенте, но я не поехал. Знаю, закончилось всё большой пьянкой.

– Марк, у Вас были ранения?

– У меня была контузия, но тогда я быстро восстановился и остался в группе.

– Извините, Марк, что заставила Вас вспоминать тот кошмар.

– Да ничего, Оля, всё нормально.

Мы сидели за столом на кухне, в которой благоухал аромат арбузной свежести. Я думал об Ольге, о её красоте. Неизвестно, как будут складываться наши отношения в дальнейшем, а главное – не понятно, на чём они будут базироваться, ведь мы с ней такие разные. Хотя есть у нас общее, а именно, одиночество. Вот что нас объединяло. Да мы оба одиноки в этом большом мире. Возможно, Ольга сейчас читает мои мысли. Ладно, пусть читает, ведь я открыт для неё.

– Завтра ко мне в гости приедет бабушка, – сказала Ольга. – Ночью она прилетает из Греции. Отдыхала на острове Родос. Страны средиземноморья – её страсть. Опять подарков навезёт.