Stan Wesley - Коан Янг

Я опустила тысячу подробностей, которые бы напугали Мизуки, и кратко ответила:

– Да.

– Хорошо, – так же кратко кивнула девушка и поправила свои темные вьющиеся волосы. – Как я поняла, для тебя это слишком личное. Не хочешь говорить – не надо. Просто… Я хочу понять, зачем ты поступаешь так категорично? Вот у меня с семьей сущие проблемы, мама и папа из меня все соки выжимали, жила я с ними или отдельно – и я покинула Америку в поиске себя и свободы. Но я-то знаю, что они меня любят. И я поддерживаю с ними связь. Редко, по смс, или созваниваться раз в неделю-две будем. А ты… с ней созваниваться не хотела бы?

– Хотела бы, – слабо улыбнулась я.

– Но?

– Но я не могу. У меня на это есть причины.

– У тебя терки с семьей? Должно быть, да, – предположила Мизуки, видя, что я подтверждать ничего не стала. – Или ты решила окончательно сжечь мосты.

– Понимаешь, Мизуки-сан, многое здесь зависит не от меня. Обстоятельства, в которые я попаду, могут сыграть более значительную роль, чем я сама.

– Но ты не знаешь, в какие обстоятельства попадешь, – прищурилась Мизуки.

– Ну да. Можно и так сказать.

– Как ты там любишь говорить… Разберешься на месте?

– Именно.

Девушка глубоко вдохнула и выдохнула. Разговаривать со мной было той еще работенкой. Я видела, как Мизуки вымоталась за эти пять минут.

– Поэтому-то я очень осторожна в выборе слов, – пояснила я. – Вы сказали, Мизуки-сан, что мы, люди, – вершители судеб, но именно при получении полной свободы мы вынуждаем себя в чем-то ограничиться. Моя свобода – это та, где я начинаю новую жизнь. Без семьи. Без Акико. Возможно, я оглянусь назад. Но я этого не знаю. Вот и иду вперед.

Мизуки озадаченно, с ноткой опаски, уточнила:

– Но кому же нужна такая свобода, Коан-сан? Отчего ты так бежишь? Или к чему?

Я отвела обремененный взгляд к окну, разглядела луну сквозь затянувшие небо тучи и негромко сказала:

– Разберусь на месте.

Глава четвертая

ИНТЕРВЬЮ #2

Статья из «Научного Мира Зазнаек», выпуск от пятого апреля 1952 года.

Приветствую мир зазнаек! С вами вновь бессменный журналист Тара Ямада и его постоянная колонка уникальных мест, о которых вы едва могли слышать.

И сегодня я бы хотел вернуться в место, уже упомянутое в моей колонке год с лишним назад. Место это отдает мистикой, его покрыли огромным слоем тайн и загадок, а обучающиеся там люди далеко не самые простые. Они практически избранные!

Академия Ши-Ян снова в центре внимания.

Мне повезло во второй раз выйти с ней на контакт, ведь, как нам известно, эти ребята всегда очень заняты для общения с публикой. Академия любезно согласилась дать мне интервью. «Ну и удача! – подумал я. – На мою просьбу откликнулись. Любой другой журналист бы мне завидовал. А чего греха таить – уже завидуют!».

Сегодня Академия особенно предрасположена для гостей (правда, сложно говорить об остальных с тех пор как я являюсь единственным гостем): теплый прием мне оказывают сразу на входе. Это преподаватель истории Ши-Ян, профессор Кииоши Танака. Он приветливо машет мне рукой, широко улыбается и кланяется. Сразу ведет меня по коридорам Академии, согласившись показать свой кабинет.

– Я читал вашу статью, – говорит профессор, остановившись у одной из дверей широкого коридора, выложенного темным крупным камнем.

– Читали? – удивляюсь я. – Мне приятно слышать.

– Да что уж там. Вся Академия читала. Уж директор точно ознакомился.

Пока профессор Танака стоит ко мне спиной, открывая дверь, я навожу объектив на пустующий коридор и пытаюсь сделать кадр.

– Фотографировать запрещено, – вдруг предупреждает профессор.

Я удивляюсь: он же стоит спиной, как он видит? Зеркал нигде нет. Отражений тоже. А затем я с глупой улыбкой качаю сам себе головой, вспоминая, что нет смысла искать ответы в магии. Вернее, в том, как она работает. Особенно если речь идет о магии Ши-Ян.

Дверь открывается. Профессор Танака пропускает меня в кабинет и закрывает за собой дверь. Здесь кромешная темнота, будто беспросветная пещера. Раздается щелчок включателя, и комнату озаряет яркий свет. Я поднимаю голову к потолку и ничего не понимаю: откуда поступает источник света? Затем замечаю в стене напротив три обыкновенных окна, в которых светит солнце. Выходит, источник света – они? Тогда зачем включатель? И что он включил? Я осматриваю кабинет: пол, потолок и стены полностью выложены из того же темно-синего камня, что и коридор. Камень очень крупный и холодный, это ощущалось через обувь. Кабинет в целом очень просторен и устроен обыкновенно, с зеленой доской, мелками и партами в три ряда. Профессор наблюдает за моими передвижениями: я подхожу к окнам и выглядываю – за ними повсюду голубое небо и белые облака. И правда, ведь мы парим. Я сажусь за одну из парт и представляю себя учеником Академии – на лице профессора появляется маленькая улыбка. Интересно, что она значит?

– Говорите, директор читал мою статью? – спрашиваю я и поднимаюсь из-за парты, продолжая осматриваться.

– Да.

– Судя по всему, ему понравилось.

– Совершенно точно, – кивает профессор Танака. – Иначе вас бы здесь не было второй раз. Большая удача, что вы в Академии. Директор не любит журналистов. Говорит, они искажают правду.

– Это если она пропагандирована, – отвечаю я. – Мои статьи таковыми не являются. Напротив, я всегда стараюсь добраться до правды и предоставить читателю информацию со всех сторон, а не с какой-то более выгодной.

– Этим вы директору и понравились. Статья была написана замечательно, – отмечает профессор.

– Спасибо.

Я оборачиваюсь к задней стене кабинета и вижу еще одну дверь – железную и прочную. Оглядываюсь на профессора и вопросительно смотрю на него.

– Там ваша лаборантская?

– Я же преподаю историю, – пожимает плечами он и проходит между рядами, приближаясь к этой двери. – Там не лаборантская. Всего лишь необычные экспонаты.

Я прошу преподавателя ознакомить меня с экспонатами, наличие которых меня заведомо интригуют. Он соглашается. Достает из кармана ключ, делает три оборота и открывает дверь. Из темного проема доносятся сырость и холод.

– Пока ученики на уроках и не начался мой, у нас есть время для интервью, – сообщает профессор Танака и заходит внутрь.

Раздается непонятный щелчок, и комнату так же озаряет прямой свет. Он явно шел с потолка! Но и в той комнате вверху не висело ламп. Всего лишь пустой потолок.

Я прохожу внутрь. Комната вдвое меньше и уже. Окон нет. На стенах висят широкие рамы с фотографиями и текстами, походившими на исторические справки, а на полу в четыре ряда и четыре столбца стояли деревянные тумбы, на которых располагались самые разные и необъяснимые вещи. Каждая вещь была накрыта стеклянным куполом. Я подхожу к тумбе, находившейся ко мне ближе всех. Смотрю, что на ней находится. И ничего не понимаю.