Всеволод Данилов - Банк

Гуревич облизнул бледные губы. Помолчал, пытаясь подобрать нужную фразу. Но не нашел:

– То же самое я говорил два часа назад.

– Ты? – заинтересовался Второв. – И кому?

– Сегодня рано утром состоялось экстренное правление «По вопросу оказания поддержки системообразующим банкам».

– И что ж нарешали? – тон его не оставлял Второву надежды.

– Вот копия проекта решения. Специально для тебя захватил.

Второв жадно взял сложенный вчетверо лист бумаги, придвинул к самым глазам.

– Этому?! – с прежней силой взревел он. – Да он же и так все село разворовал. И в эту-то прорву еще триста миллионов долларов? О чем же вы думаете-то?!

Второв требовательно придвинулся к Гуревичу, но тот поспешно поднялся, отошел к столу:

– Я, пожалуй, кофеечку выпью.

– Понятно. Стало быть, очередной откат, – расшифровал молчание зампреда Второв. – Страна сотрясается, а они знай откатывают. Просто ума не хватает объять. Да разве сами-то не на этой же земле живете?!

– Тебе налить?

– Помнишь, может, в детстве фильм такой приключенский прошел на экранах? «Золото…» какое-то. Там герои дорвались до золотых россыпей и набивают карманы. Вдруг землетрясение началось. Скалы содрогнулись. А они – набивают. Уже обрушилось все и спасения нет и сами это видят…

– И все-таки загребают. – Гуревич подошел с чашкой кофе. – Я чиновник, Владимир Викторович. Снизу мои возможности кому-то кажутся безграничными. А на самом деле выделен мне участок, его и окучиваю. И делать это мне дозволят, пока правила игры соблюдаю.

– А правила не ты устанавливаешь, – насмешливо посочувствовал Второв. – От всех одно и то же. Как денег выцыганить, так каждый таким крутым себя выпячивает, а как помочь – сразу мышкой бессильной прикидывается.

Побледневший Гуревич, боясь сорваться, изо всех сил сжал чашку.

– Сегодня после правления, Владимир Викторович, я имел разговор с Самим. Попросил об аудиенции. – Он отставил чашку, медленно вытер губы салфеткой. – Вышел с предложением взять «Светоч» под непосредственный контроль ЦБ. Финансировать под залог пакета акций и использовать отлаженную расчетную систему и разветвленную филиальскую сеть.

– Другими словами, на основе «Светоча» возобновить банковское обращение, – быстро отреагировал Второв. – Очень неплохая мысль! Очень, очень толковая. Потом к нам прицепить другие здоровые банки и – все еще можно поднять! Мы готовы передать контрольный пакет государству.

– Предложение признано нецелесообразным, – холодно оборвал Гуревич.

Он отвернулся, чтобы не видеть сгорбившегося при очередном ударе Второва.

– Так куда же вы меня толкаете? Сливать, как другие, активы?

– Даже это не получится, – печально произнес Гуревич. – Банк приговорен, Владимир Викторович. Подняться ему не дадут. Прости, но есть установка.

Второв припомнил диктофонную запись, горько усмехнулся, – получается, не так уж привирал Снежко.

– Стало быть, установки Центральному банку России теперь спускает Онлиевский?

– Так ты знал?! – живо отреагировал Гуревич. Не дождавшись ответа, вытер салфеткой вспотевшее лицо. – Спускают сверху. От первого лица. А уже что у них там меж собой… Полагаю, тебе надо встретиться с Онлиевским.

– Полагаете, стало быть? И зачем?

– Онлиевский проявляет огромную заинтересованность в «Светоче». Па-ра-лизующую всех заинтересованность. Понимаешь меня? Надо договариваться. Других путей тебе не оставили.

– И если договоримся, то, конечно?..

– Зеленая улица, – заверил Гуревич. И, боясь, что уверенность эта будет неправильно понята мнительным Второвым, поспешно добавил: – Сам понимаешь, это не мой уровень.

Он сбился и замолчал, ожидая ответа. Молчал и Второв. Наконец кашлянул:

– Ну, допустим. Когда можно организовать такую встречу?

– Когда? – Гуревич посмотрел на циферблат. – Минут через десять – пятнадцать. Онлиевский ждет моего звонка.

– Стало быть?! – Второв, в ком не осталось уже душевных сил удивляться, замотал лобастой головой.

– Конечно, – стараясь говорить бесстрастно, подтвердил Гуревич. – А ты как думал? Да если бы я поехал на встречу с тобой без санкции руководства, где бы я завтра был?.. Так что?

Второв, закрыв глаза, откинулся в кресле.

– Так что, Владимир Викторович? – всматривавшийся Гуревич увидел наконец, как моргнули его глаза. – Ну, вот и ладненько! Тогда звоню. Где тут телефончик-то? А то ведь в ваших казематах мобильный не берет.

– Вот-вот будет! – объявил он, вернувшись через десять минут. – Я тут пока с мэтром пообщался. Занятный старикан. Живенький. И надо же – помнит!

Подошел, поколебавшись, к неподвижно сидящему в прежней позе Второву:

– Может, и к лучшему, а, Володь?.. Ну, отдыхай, отдыхай. Пойду встречу.

Еще через десять минут зацокали быстрые шаги, и с лестницы сбежал Марк Игоревич Онлиевский. Следом появился поспевавший с трудом Гуревич.

Второв нехотя поднялся.

– Какие хоромы! Здравствуйте, здравствуйте, Владимир Викторович! – Онлиевский поспешно шагнул первым, радостно стиснул вялую ладонь. – Польщен встречей… Может, удобней к столу?

– К столу так к столу, – Второв приготовился передвинуть кресло, но Онлиевский, опередив, сам быстренько перенес его на два метра.

– Вы уж позвольте мне за вами поухаживать.

После чего тут же занял соседнее, оставив Гуревича стоящим.

Гуревич огляделся. Кресел больше не было.

– М-да. Ничего, не беспокойтесь, схожу… Я вас свел, чтобы без посторонних.

– Именно, – сухо кивнул Онлиевский. – У вас, наверное, дела?

– Да, конечно, – собиравшийся участвовать в разговоре Гуревич замялся было, но наткнулся на недовольное движение Онлиевского. – Совсем я с вами зарапортовался. Так что, если не нужен…

Он подошел, протянул руку попрощаться. И рука его повисла в воздухе: Второв, все еще погруженный в себя, жеста этого не заметил, Онлиевский не обратил внимания.

– Желаю договориться. – Борис Семенович Гуревич сделал общий поклон и с тяжелым чувством удалился.

Какое-то время Онлиевский, пряча любопытство, приглядывался к поверженному сопернику.

– А знаете, Владимир Викторович, почему я в бизнес пошел? Потому что вы в нем были, – неожиданно признался он.

От удивления Второв впервые прямо посмотрел на него.

– Нет, в самом деле. Вы же так мощно стартовали. Комета, ураган. Читал, смотрел и думал: какая стихия! Удержу не знает. Все под себя подминает. Масштабнейший вы были человечище.

– Был? Не рано ли хороните?

– И вот как-то подумал: а смог бы я вот так же? Помните Раскольникова? Кто я? Тварь дрожащая или право имею? Смогу ли я вот так же смерчем по земле пройти? Чтобы когда-нибудь прийти к вам и сказать: вот моя рука! Объединим наши состояния! Хочу быть с вами!.. Смешно, правда? Пацан был. Мне ведь, когда начинал, едва двадцать семь исполнилось. Сейчас и не поверишь. – Он удрученно огладил полный живот, лысеющую голову.