Юниор Мирный - Хозяин дома

– Это не полёт, – сквозь зубы и подушку проговорил Безделов. – Это одно сплошное падение…

– Перестаньте! – сказала, чуть повысив голос, Варвара, но Безделов, казалось, больше не желал её слушать.

За тридцать минут до этого

Георгий Константинович в очередной раз позавтракал во время обеда, с аппетитом скушав всё, что принесла ему Антонина Матвеевна. Он проснулся всего десять минут назад, а на часах была уже половина первого. С неохотой умывшись и почистив зубы над раковиной номера, Безделов принялся искать глазами пульт от телевизора, чтобы продолжить смотреть начатый прошлой ночью сериал. Но тут он внезапно изменил своему намерению. Он вспомнил, что несколько дней назад одолжил книгу Антуана де Сент-Экзюпери у Сергея Болотова, однако до сих не прочитал ни страницы. Безделов продолжал кормить себя завтраками и в переносном смысле, то и дело откладывая чтение на потом. Однако сейчас он всё же решил осуществить задуманное. Развалившись в удобной позе на кровати, Георгий Константинович взял в руки «Планету Людей» и принялся читать.

Находимое писателем, казалось бы, в обыденности волшебство снова, спустя десятилетия, вошло в жизнь Георгия Константиновича. В минуты чтения он сам словно летел по этому прекрасному, полному нежности и в то же время едва уловимой тревоги, миру. Прочитав, ни на секунду не отрываясь, первые несколько страниц, Безделов дошёл до следующих строк:

«Старый чиновник, сосед мой по автобусу, никто никогда не помог тебе спастись бегством, и не твоя в том вина. Ты построил свой тихий мирок, замуровал наглухо все выходы к свету, как делают термиты. Ты свернулся клубком, укрылся в своём обывательском благополучии, в косных привычках, в затхлом провинциальном укладе; ты воздвиг этот убогий оплот и спрятался от ветра, от морского прибоя и звёзд. Ты не желаешь утруждать себя великими задачами, тебе и так немалого труда стоило забыть, что ты – человек. Нет, ты не житель планеты, несущейся в пространстве, ты не задаёшься вопросами, на которые нет ответа: ты просто-напросто обыватель города Тулузы. Никто вовремя не схватил тебя и не удержал, а теперь уже слишком поздно. Глина, из которой ты слеплен, высохла и затвердела, и уже ничто на свете не сумеет пробудить в тебе уснувшего музыканта, или поэта, или астронома, который, быть может, жил в тебе когда-то» [17, с. 73—74].

«Ведь это он как будто ко мне обращается! – со смесью изумления, ужаса и благоговения подумал Георгий Константинович. – И пусть я не из Тулузы, пусть он никогда не встречал меня и никогда не смотрел в мои заплывшие жиром глаза, но насколько же глубоко он знает людей! И такого человека, как я, в частности! И если он всё ещё живет где-то – быть может, среди звёзд, либо на самом Солнце – как же, наверное, ему больно видеть таких, как я, „замурованных в тихом мирке“. Господи, как мне стыдно, как мне противно видеть себя таким!»

С отвращением, растерянностью и глубоким сожалением Безделов видел себя со стороны . Ленивая жирная туша, которая даже поесть сама себе не в состоянии была приготовить, ведь никогда из лености не желала этому научиться, лишь потребляла и потребляла ресурсы планеты, принимая это как должное, не удосуживаясь дать миру хотя бы что-либо в ответ.

«А ведь мне когда-то нравилось читать, – предался воспоминаниям Георгий Константинович. – И однажды я даже попробовал написать кое-что своё. Тогда мне на минуту показалось, что я пишу неплохо. Но продолжать я не стал – слишком трудным делом мне это показалось. Но ведь сейчас я всё ещё жив! Может, и мне не поздно дерзнуть и попробовать? Может, уснувший писатель пробудится во мне? Может, и я дам кому-то надежду, как дал мне её только что отважный лётчик?

В этот момент в номер старика постучали. Георгий Константинович разрешил войти и увидел на пороге Серова.

– Здравствуйте, Георгий Константинович! – поздоровался Сергей Анатольевич. – Не отвлекаю вас?

– Нет, что вы! Наоборот, вы как нельзя кстати! Мне как раз именно сейчас хочется с кем-нибудь поговорить! – взволнованным голосом сказал Безделов, закрывая книгу и кладя её на стоящий у изголовья кровати журнальный столик.

– Ну, поговорить – это всегда пожалуйста! – вяло улыбаясь, проговорил Серов, садясь на кровать напротив собеседника. – А что это за книга? Антуан де Сент-Экзюпери? Сергей Васильевич предложил вам почитать?

– Я сам у него попросил на самом деле, – оживлённо ответил Георгий Константинович. – Вы знаете, Сергей Анатольевич, я ведь последние годы очень мало читал. Всё время один только телевизор: всякие фильмы, сериалы, иногда хоккей посматривал. А вот сейчас начал читать автора, который мне безмерно нравился ещё в молодости, и я подумал…

Георгию Константиновичу почему-то было неловко об этом говорить. Его вера в свои силы пока что недостаточно окрепла. Однако Серов не терял нити разговора.

– О чём вы подумали, Георгий Константинович? – уточнил Сергей Анатольевич.

– Я подумал, что, может быть, и мне самому стоит попробовать что-нибудь написать? Ну, пусть не так блестяще, как у Сент-Экзюпери получится, но ведь не боги горшки обжигают! Вдруг начнёт получаться, кто знает?

– Действительно, кто знает… – задумчиво протянул Серов. – Написать-то вы, может, что-нибудь и напишете, но только ради чего? Исключительно для самого себя? «В стол», что называется?

– Сначала для себя, а там посмотрим! Вдруг кому-нибудь ещё это понравится! Вдруг ободрит кого-то в трудную минуту! Если так, то это придаст мне ещё больше уверенности в своих силах, и я буду продолжать, буду совершенствоваться в этом направлении!

– Ну, если напишете, мне нужно будет показать непременно, – категорично произнёс Сергей Анатольевич, которому явно не пришёлся по духу безосновательный, на его взгляд, оптимизм старика. – Только я хочу, чтобы вы услышали одну мою, как мне кажется, очень важную мысль. Я всегда считал и считаю, что писателями не становятся, а рождаются. Если человеку дан свыше какой-либо дар, то он обязательно даст о себе знать – ещё в юные годы, как правило. Но в шестьдесят два года, боюсь…

– Слишком поздно? – с нетерпением перебил Георгий Константинович.

– И даже не в том дело, что поздно, – как будто бы досадуя на печальную очевидность, промолвил Серов, – а в том дело, что то, что вы в конечном итоге напишете – если напишете – не принесёт никакой радости ни вам самому, ни другим людям. И пользы тоже никакой не принесёт. Поверьте, много писателей-энтузиастов перевидал я на своём веку, очень много, но не могу вспомнить ни одного, кто бы в конечном итоге добился поставленной перед собой задачи. Живой тому пример – одолживший вам книгу Болотов. Уже сколько лет он грезит написать что-нибудь, что откроет глаза людям и наполнит их сердца – всё тщетно. Лучше не говорите ему, а то он расстроится. Хотя я давно уже сказал ему, что думаю о его «творчестве». Но Сергей Васильевич моложе вас почти на тридцать лет, его надежды ещё как-то можно понять. Но ваши… Знаете, Георгий Константинович, мой вам совет: не тратьте время впустую. Живите тихонько, мирно, смотрите ваши сериалы, но не занимайтесь тем, что обречено на неудачу изначально. Вам не стать де Сент-Экзюпери. Даже Болотовым, боюсь, не стать. Много сил сэкономите, если примете мой совет, уверяю вас.