Мария Климова - Седьмая девочка на седьмой веточке

Оказавшись в холодной машине, они впервые посмотрели друг на друга.

– Тань, слушай, у меня ощущение, что я не к гадалке сходила, а вагоны разгружала, причем весь день. – Нина зябко поежилась.

Не отвечая подруге, Таня перегнулась через сиденье, и в руках у нее оказался термос и два пластиковых стаканчика.

– Давай горячего глотнем. Я чего-то тоже никак отойти не могу. – Татьяна наливала чай, стараясь унять внутреннюю дрожь. «Какие две жизни? Какая из меня балерина или дрессировщица? Дернул меня черт за язык, захотелось, видите ли, судьбу узнать. Дура! Услышала сто загадок, да все без отгадок. Чего я не знала? Что не на своём месте сижу, что не свою жизнь проживаю, что любить себе не разрешаю, потому что боюсь, что опять все повторится! Все ты, милая моя, знала, просто вот так в лоб слышать этого не хотела, и нечего на правду злиться» – горячий чай понемногу начал приводить Нину в чувства.

– Тань, подкинь меня до дома. Честно слово, сил нет на автобус идти.

– Могла бы и не говорить, само собой, подвезу, – машина заурчала и медленно тронулась с места. Краем глаза Татьяна увидела, что цыганка, все это время наблюдавшая за ними из-за шторки, отошла от окна.

Всю дорогу в машине висело молчание, каждая думала о своем. Не хотелось залезать в душу друг к другу, да и пускать в свою тоже. Уже подъезжая к дому, Нина вдруг подумала, что ей ужасно жаль Татьяну, которая услышала такие очевидные для других и незаметные ей самой вещи о том, что муж ее не любит, а только пользуется всем готовым.

– Спасибо, Танюш, что подвезла. Зайдешь?

– Нет, что-то голова разболелась, домой поеду. Завтра созвонимся, хорошо? – то ли Нине показалось, то ли правда, но Татьяна старалась не смотреть на подругу.

– Конечно!

Перешагивая через лужи, в которых Нина ловила свое искаженное отражение, она добралась до подъезда. Пошарив в сумочке, и на ощупь найдя брелок в виде собачки, достала ключи. На автомате посмотрела в почтовый ящик, с удивлением обнаружила письмо, но никаких сил рассматривать или читать его не было. «Скорее всего, очередная реклама» – подумала Нина. Открыв дверь квартиры, и по привычке посмотрев вниз (как бы не выбежал кот), прошла в темную прихожую, привычным движением нащупав выключатель, зажгла свет. Семен Семеныч сонно зажмурился от яркого света, весь его вид говорил о недовольстве и недоумении, а на морде читался вопрос: «Кто же это так бесцеремонно прервал мой сон?».

– Ничего, Семен, ночью отоспишься! – поглядывая на кота, Нина снимала промокшие, да так и не высохшие ботинки. – Поговорить мне не с кем, так что Семен, придется тебе меня выслушать!

Включив в комнате торшер и открыв шкаф, Нина начала снимать с себя надоевшую за день одежду. Поймав в зеркале отражение, и мимолетно отметив, что к великому удивлению ей нравится своя внешность, отчего-то вдруг захотелось себя рассмотреть. Вот так, как поется в песне у Бутусова «без одежды и стыда».

– Странно, я так устала, а мне хочется собой любоваться, как будто со стороны себя вижу, как будто в первый раз заметила хрупкость плеч, белую, нет, молочную кожу с редкими веснушками, тонкие щиколотки и запястья. А волосы? Неужели у них всегда был этот медово-рыжий оттенок? Хитрый прищур коньячных глаз… Да я всегда считала, что у меня они самые обычные, карие. Наваждение какое-то, не иначе. Мама всегда сетовала на то, что я не красавица, но я с этим смирилась и даже приняла… Глупости. Вот же я. Я настоящая… – думала Нина.

– Мяу! – требовательно прервал Семен акт самолюбования и самореабилитации, как будто желая сказать, что неплохо бы вернуться на землю и заняться ее прямыми обязанностями по обслуживанию драгоценного кота.

– Да, мой хороший, сейчас я тобой займусь, только в душ сбегаю! – Нина, прихватив махровый халатик, отправилась в ванную.

Встав под горячие струи воды, и ощутив, как приятное тепло начинает путешествовать по ее телу, а мыло с апельсиновым маслом приятно скользит по коже, она наконец-то почувствовала расслабление. Согревшись и смыв всю усталость дня, Нина прошла на кухню, где ее уже поджидал, сидя на табуретке, Семен. Включив чайник, она достала из холодильника сваренную еще с утра курицу для кота и тут же поняла, что кроме помидорки и чахлого пучка укропа на полках ничего нет.

– С этими предсказаниями я совсем забыла зайти в магазин! Так что придется, друг мой любезный Семен, делиться тебе со мной своим ужином! – кот недовольно посмотрел на свою безалаберную хозяйку, но ничего не ответил, а лишь, совершенно по-человечески вздохнув, пересел к кормушке.

Поужинав, Нина заварила себе чай с чабрецом, добавила ложку меда и, прихватив кота, отправилась в комнату. По пути она заметила брошенное на трюмо письмо. Отпустив сытого амёбно висящего кота, взяла конверт.

– Ну что, Семен, почитаем, какой банк нам предлагает оформить супер выгодный кредит на классных условиях? – не дождавшись ответа от кота, Нина стала открывать конверт.

Татьяна зашла в квартиру. Муж, как всегда сидевший в комнате за компьютером, даже не попытался ее встретить, да, похоже, и вообще сделал вид, что не слышит ничего. Снимала сапожки, а в голове все крутились предсказания Евы. Если уж быть совсем честной, то и не только предсказания, но и очевидные факты того, что мужу она не нужна, и не любит он ее. Повесив куртку на плечики, она постаралась незамеченной пройти в спальню. Сегодня ей совсем не хотелось разговаривать ни с мужем, ни со свекровью, которой по счастью не оказалась дома. «Села на метлу, и унеслась на шабаш, наверное» – зло подумала она. Оказавшись в комнате, скидывая с себя одежду, она поймала себя на мысли, что старается поймать свое отражение в зеркале. Не то чтобы она не смотрела на себя в зеркала, нет, смотрела. И макияж наложить, и укладку сделать, и просто мимоходом глянуть. Но все это как-то торопливо, для галочки, без удовольствия. А сейчас её так и манило подойти к зеркалу и увидеть, рассмотреть себя такую, какая она есть, со всеми недостатками и достоинствами. Особенно захотелось увидеть достоинства. Присмотреться к ним. Прислушавшись, не собирается ли разлюбезный муженек прийти в комнату и, убедившись, что он занят увлекательным виртуальным миром, Татьяна повернулась к зеркалу: «Хорошо чертовка! Да, может, на чей-то вкус и полновата, но ведь на вкус и цвет… Другие грудь себе пришивают, а у меня своя четвертого размера, бедра как у Дженифер Лопез, а талия тоооненькая! Волосы блестят, и не потому что „Лондой“ крашу, а свои – густые, черные и переливаются, как крыло у ворона. Глаза и вовсе на два зеленых камушка похожи, тех, что на побережье водой омывает, тот же блеск и влажность, и чертики, и огоньки. Господи, как же я себя давно не видела, какая я оказывается… Не знаю какая. А что я вообще о себе знаю?» С непонятной для себя злостью Татьяна, захлопывая дверку шкафа, в очередной раз удивилась вконец обнаглевшему мужу и даже успела поселить в себе росточек волнения, все ли у него в порядке.