Олег Яненагорский - Остров неясных смертей. Интеллектуальный детектив

На что Бажена намекала своим кулоном-замком? Что её сердце и душа закрыты? Или она вообще никогда не думала о символике украшений?

Платье Надежды оказалось самым традиционным – в пол, глубокого синего цвета, вполне прилично открывающим её загорелые руки и крепкую шею. «Не спорили» с платьем золотые серьги в виде двух довольно длинных цепочек, не доходящих до плеч, которые держали крупные чёрные жемчужины. Правую руку украшало фигурное кольцо с большой жемчужиной в середине и четырьмя маленькими бриллиантами. У неё был хороший вкус или очень опытный «советник». В тот вечер, не кривя душой, я вполне мог бы назвать Надежду красивой женщиной.

Очень удивила меня Инна своим серебряным гарнитуром с натуральным чароитом – красивые круглые серьги, кольцо и два ручных браслета. И платье оказалось ему под стать – лёгкое, летящее с крупными цветами по подолу. Оно одинаково хорошо смотрелось бы и днём на залитой солнцем набережной, и вечером при свете электричества. Я сказал Инне искренний комплимент по поводу её украшений. Она ответила, что это авторская работа известного красноярского ювелира, сделанная в одном экземпляре по заказу мужа на двадцатилетний юбилей супружеской жизни.

«Из тёмно-фиолетового как бы прорываются таящиеся в нём катастрофы, но, стоит его хоть чуть высветлить, как мы тотчас начинаем видеть его благочестие». Кажется, так писал Иоханнес Иттер 7 7 Иоханнес Иттен – швейцарский художник, крупнейший исследователь цвета в искусстве и один из ведущих преподавателей знаменитого Баухауза, самой влиятельной школы прикладного искусства, дизайна и архитектуры XX века. За четырнадцать лет своего существования она произвела художественную революцию, стала тем местом, где художники и ремесленники разных стран пытались переосмыслить мир. в своей работе «Искусство цвета»? – спросил я у Инны. Мне показалось, что при слове «катастрофа» Инна чуть вздрогнула и изменилась в лице, но может быть это была только игра света, теней и порыва морского ветра, качнувшего ветви деревьев.

– Простите, – сказала Инна и отошла от меня. И даже в этом коротком «простите» прозвучали какие-то тревожные нотки. Может быть, она в «пограничном состоянии»? – подумал я, – хотя где чёткие грани между нормой и патологией? И «основной вопрос Бытия» остаётся без ответа – всем ли женщинам надо демонстрировать ум и образование?

Мужчины были одеты гораздо проще. Николай – в мятых светлых брюках и в белой рубашке с коротким рукавом. Для его впалого живота не хватало дырок на жёлтом кожаном ремне…

Сан Саныч – в белом костюме и светло-голубой сорочке без галстука. Впрочем, пиджак он сразу снял – хотя дневная жара спала и с моря дул ветерок, но в пиджаке всё равно было бы жарко.

Виктор явно предпочитал спортивный стиль. Он был в джинсах и тёмной хлопковой футболке с коротким рукавом и небольшим воротником.

На Костика я почти не обратил внимание – какие-то «брендовые шмотки» с ядовитой расцветкой. То ли в длинных шортах, то ли в коротких брюках… Рубаха расстёгнута почти до пупа, обнажая безволосую грудь. Что были за бренды? Не смогу назвать под угрозой смертной казни… Далёк от молодёжной моды, как кометы от Земли.

Я надел лёгкие кремовые брюки и тёмную шёлковую рубашку с короткими рукавами. Ни на кого производить впечатление внешним видом не собирался – главное, чтобы было удобно и не жарко.

Коктейльная вечеринка чётко разделилась на две неравные части – поэтическую и танцевально-алкогольную, и честно скажу – алкоголь помешал запомнить все детали второй части. Увы, хоть и очень редко случается со мной такое, но бывает… Поэтому расскажу сначала о поэтической части.

С декламацией решились выступить не все. Заявились Инна, Бажена и я. Сан Саныч сказал, что он подумает и позднее решит – выступать или нет. Виктор заявил, что он помнит только матерные стихи. Остальные заявили, что они будут «благодарными слушателями».

Встречу с поэзией начала Инна, но то, что она прочитала, вызвало как минимум, недоумение.

– Это стихи одной хорошей поэтессы… я фамилию забыла… Это крик израненной души, – с надрывом сказала Инна, а потом с чувством продекламировала

Публика ошарашено молчала. Видимо такой «крик» всех «достал до нутра». «Завтра попрошу у Инны текст сего „шедевра поэтической мысли“ и напишу злую пародию», – подумал я. И снова вспомнил про «пограничное состояние». Не дождавшись аплодисментов, Инна села на своё место.

Сан Саныч тонко чувствовал обстановку, и видимо решил «действовать на контрасте». Он допил свой коктейль с виски «Крёстный отец» 8 8 Коктейль «Крёстный отец» – шотландский виски, ликер амаретто, лед в кубиках. , встал, откашлялся и сказал:

– Я прочитаю вам в русском переводе стихи Хо Ши Мина, или как его иногда называли «Дядюшка Хо». Он был видным деятелем Коминтерна, основателем Коммунистической партии Вьетнама и Коммунистической партии Индокитая, первым президентом Демократической Республики Вьетнам и создателем «Вьетконга» – Национального фронта освобождения Южного Вьетнама. Хо Ши Мин долгое время сидел в тюрьме по политическим мотивам и там писал стихи. На вьетнамском языке они, конечно, звучат по-иному. Но вряд ли, кто-то кроме Вана, сможет их понять. Прочитаю два стихотворения на русском и одно – на вьетнамском.

«Сан Саныч, – мысленно возопил я, – кому ты тут рассказываешь про Хо Ши Мина, Коминтерн и Вьетконг? Они все выросли после распада СССР, ни в школе, ни за её пределами, в принципе слов таких слышать не могли. Это мы с тобой – „осколки Великой эпохи“, а они – „поколение, отравленное пепси“. И… кроме того… на дорогом курорте читать стихи „дядюшки Хо“, держа в руке бокал с „Крёстным отцом“? Очень оригинально»!

Сан Саныч очень умело и с чувством прочитал стихи, чем опять меня изрядно удивил – «Молодец! Не только Шекспира может на английском»…

Потом он прочитал четверостишие на вьетнамском. Мы ничего не поняли, но громко хлопали, потрясённый Ван с большим уважением поклонился Сан Санычу и долго жал ему руку. «Ну, всё, – подумал я, – теперь Сан Саныч у Вана в большом авторитете. Надо будет это учесть – вдруг пригодится»…