Фредерик Дар - Серенада для Грейс

- Что мы можем для вас сделать? Она объясняет хозяину, кто я. Поняв, что я полицейский, тот хмурит брови.

- Я приехал по поводу молодого француза, казненного сегодня утром, начинаю я.

- О! Да, - кивает девочка, - я помню...

- Он ужинал у вас в тот вечер перед преступлением, так?

- Да.

- Он был с девушкой?

- Да...

- Вы видели их раньше?

- Они приходили сюда каждую пятницу... и всегда ужинали вдвоем...

- У вас было впечатление, что они... любят друг друга?

Ее щеки краснеют, как ягодицы новорожденного.

- Я не знаю...

- Но по их поведению... Она трясет головой.

- Нет, они вели себя пристойно.

Я улыбаюсь, чтобы завоевать ее доверие, но тщетно, поскольку, очевидно, в тот день, когда добрая фея Маржолена раздавала хорошее настроение, у этой неказистой малышки схватило живот и она осталась дома. Она неприступна, как Тауэр.

- А чего-нибудь особенного вы не заметили?

Она думает.

- Нет, ничего...

- Вы уверены?

- Да...

- Спросите у хозяина, может быть, он что-то видел?

Она поворачивается к хозяину, переводит мой вопрос, и я вижу, что толстяк старается вспомнить. Даже перестает ощипывать гуся...

Потом вдруг он начинает говорить сплошным неуловимым для меня потоком, ровным и густым, как черничный кисель. Он оживляется, что большая редкость для бритиша... Внутренний голос мне подсказывает, что я не ошибся адресом...

Девочка слушает с удивленным лицом. Наконец, когда хозяин закрывает кран, она пересказывает тихим, мягким голосом:

- Мистер Бенетт (я понимаю, что так зовут хозяина) говорит, что в тот день за соседним столиком сидел человек. Он пил пиво. И когда молодой француз вышел на улицу, чтобы купить газету, тот человек незаметно бросил девушке свернутую бумажку. Мистер Бенетт стоял спиной к залу, но видел это в зеркало.

Ага, ага, вот это уже кое-что интересное.

- И что сделала девушка? - спрашиваю я.

Она переводит, хозяин объясняет, я жду перевода; как будто я в ООН.

- Она спрятала бумагу в карман. Когда ее французский друг вернулся с газетой, она извинилась и пошла в туалет.

Понятное дело, читать...

Я прикусываю нижнюю губу.

- Этот человек ушел?

- Практически сразу.

- Как он выглядел?

Девушка вновь обращается к хозяину с ощипанным гусем и тут же переводит описание слово в слово. Этот человек был высокого роста, молодой, блондин. На нем был темно-синий костюм и коричневый замшевый жилет. Больше толстяку нечего добавить...

- Чем еще мы можем вам помочь? Мы к вашим услугам, - говорит девушка.

Можно было бы предложить ей несколько уроков французского языка, чтобы расширить ее словарный запас... Лучше всего вечерние курсы для взрослых. Но она слишком серьезная, слишком тоскливая.

- Да, - спохватываюсь я, - есть еще кое-что, что вы можете сделать для меня: пару яиц с беконом!

Она с готовностью переводит заказ своему работодателю, и тот, как только я заявляю о себе как клиент, становится очень активным. Он указывает мне на стол рядом с большой фаянсовой вазой. Столик кокетливо накрыт скатертью в красную клеточку...

Я сажусь и с огромным аппетитом (очевидно, я при этом урчу, как кот) поглощаю приготовленную для меня яичницу.

Бодро пережевывая, я углубляюсь в ретроспективу событий. Вот отсюда, из ресторана этой гостиницы, потянулась цепочка, на конце которой виселица и Эммануэль Ролле с черным мешком на голове. Что, вы пожимаете плечами? Даю слово! Мой нос - это вам не какая-нибудь свекла. С тех пор как мы знаем друг друга, вы должны были убедиться, что, если я иду по следу, пусть даже его нет, это означает, что пахнет жареным. Я редко ошибаюсь. Тут мой лысый босс с накрахмаленными манжетами глядел как в воду. Есть дело Ролле! И дело не такое простое, как видела его английская полиция.

Я замедляю жевание и мысленно рассматриваю таинственную парочку, сидевшую за одним из этих столиков...

Глава 4

Где пойдет речь о девушке, уехавшей, не оставив адреса.

"Che mist's Shop" - химический магазин, как значится в моем тоненьком французско-английском разговорнике, означает также "аптеку". Во всяком случае, над дверью висит какая-то загогулина в виде реторты и вывеска, которую я вам героически прочитал, сохраняя орфографию.

Я поворачиваю ручку двери, больше похожую на наконечник трости, и нос к носу сталкиваюсь с человеком, сильно смахивающим на белую окоченевшую цаплю.

- Мистер Стендли? - спрашиваю я, стараясь изо всех сил повторить резкий английский акцент.

- Yes, - отвечает мне почтенный коммерсант.

- Вы говорите по-французски?

Опять этот мой вопрос, который я подношу местным жителям, будто пузырек с нашатырем. Надо отметить, что маленький разговорник, которым я обзавелся, чтобы преодолевать словарные баррикады, в случаях крайней необходимости весьма полезен.

- Немножко, - отвечает фармацевт.

- Тогда вперед! - радуюсь я.

Я разглядываю его. Нет, он похож не на цаплю, а на пеликана, поскольку под подбородком у него висит здоровый зоб.

- Можно поговорить с мадемуазель Обюртен?

Он открывает рот, и я замечаю его черные зубы, что не делает чести человеку его профессии, занимающемуся продажей зубной пасты.

- Она ушла от меня! - говорит он. Я подпрыгиваю как ужаленный.

- Когда?

- Некоторое время назад. Однажды утром мисс Обюртен не пришла на работу, предупредив по телефону, что ее тетя в Лондоне очень больна и она должна сидеть у ее постели. Приехав в Лондон, она мне написала. Тетя чувствовала себя лучше, но все равно ей требовался уход. Мисс Обюртен извинилась и попросила ее уволить...

- Вот так компот...

Он смотрит на меня удивленно.

- Могу ли я узнать, кто вы? - интересуется замерзший пеликан.

- Полицейский из Франции. С согласия Скотленд-Ярда я провожу свое расследование обстоятельств драмы, случившейся три месяца назад по дороге в Лондон, понимаете?

Он, похоже, проглотил три или четыре упаковки гигроскопической ваты, которые застряли у него в зобу. Мистер Стендли моргает как заведенный, рассматривая меня...

- Да, - произносит он с трудом, - я в курсе. Тот человек ведь ваш земляк, не так ли?

- Точно. Он тусовался с вашей лаборанткой...

Костлявой рукой аптекарь массирует свое беременное горло, а когда сглатывает, зоб вздрагивает, как петушиная бородка.

- Я не понимаю, что вы говорите, - морщится он. - Мой французский очень плохой.

Я вновь обретаю веселое настроение.

- Этот Эммануэль Ролле посещал... виделся... встречался с вашей помощницей, так?

Если я и дальше буду торчать в этой стране, то кончу тем, что выучу французский, поскольку - вот ведь затык! - мне приходится все время подбирать наиболее академические термины своего родного языка.

Пеликан кивает.

- Он иногда ждал ее у магазина в своем черном кабриолете.