Стас Линь - Сейф

– Что ж, – девушка развернулась ко мне спиной, чтобы закрыть свою дверь, скрыв от меня всё самое прекрасное. Тут она уже не суетилась, заперла её в долю секунды, за которую я успел рассмотреть её сзади. Какая гибкая, красивая спина и тонкая, нежная обнаженная талия. Пот и так проступал на моём лбу, на улице было довольно жарко, и горячий воздух проникал через открытые окна подъезда, но она разгорячила меня сильнее. – Я рада, – продолжила она. – Надеюсь, мы скоро обязательно познакомимся поближе. – Она провела пальцами левой руки по моей спине и лёгкой походкой побежала вниз по лестнице.

Боже, я ловил каждое движение. Хотелось отмотать плёнку назад и вернуть все миллисекунды её прикосновений. Но… не слишком ли рано она начала ко мне приставать? Мы знакомы чуть больше минуты. Вру, ещё даже не знакомы. Хотя… зная мою маму, я мог с полной уверенностью сказать, что она разрекламировала меня здесь всем свободным девушкам, да и… несвободным тоже. Наговорила заочно про меня – неженатого – много хорошего. Даже если это неправда. Мамы – они такие. Помните рекламу чипсов «Lay’s» начала двухтысячных? «Мой сынок такой умница, он запевала в хоре». Не сомневаюсь, что этой девушке, к тому же, соседке по площадке, мама проела мозг насчёт того, какой я завидный жених, но в кои-то веки я был маме за это благодарен. Девушка нереальная, хоть и с грязной головой. Выводы по ней у меня уже путались, но оторваться от неё я не мог.

Пока эта прекрасная особа сбегала вниз, я обернулся и заметил ещё одну интересную деталь. Её лёгкая походка, даже нет… не просто лёгкая, а профессионально-лёгкая. Так скачут по лестнице с подтянутой осанкой и так изящно переставляют ноги только танцовщицы. Не спортсменки, нет, тут видны искусно отработанные, отточенные, выверенные движения перешедшего в обыденность вечного танца. Так ли это? Ты танцуешь, детка? Ещё выясним. Что ж, кое-что я про неё уже узнал. Несколько разрозненных деталей, возникших у меня в голове. И главное то, что она проявила ко мне симпатию. Интересно, подтвердятся ли предположения? И свяжу ли я все детали воедино в целостный образ? И как скоро?

Во мне снова заборолись разум и похоть. Разум не переставал думать о ней изучающе. Никак. При этом хотел уберечь меня, заставить включить здравый смысл и не дать покориться любовным чарам. Похоть же заставляла наслаждаться её пока свежим образом, отпечатавшимся в памяти.

Для моих двадцати девяти лет такая борьба нормальна. В ней уже, как правило, никто не побеждает. Я так и продолжу думать о моей соседке похотливо и изучающе, без перевеса в какую либо сторону. Такая борьба прекращается лет в пятьдесят, когда похоть сама сдаётся, в связи со старением организма. Да и разум постепенно тоже теряет силу, что скрывать, если его не тренировать.

А мой разум тип таких девушек изучил с детства. Зачем? Не знаю. Может, просто было интересно об этом думать и за ними наблюдать. Или я в тайне желал их, но не мог подойти. На то была своя причина. Хотя они с радостью исполнили бы все мои тайные желания. Но нет. Нельзя. Можно только изучать.

И я понял про них многое. Они не просто любят секс, они ставят его на первое место. По её прикосновению к моей спине это было предельно ясно. Я замечен, точнее… ПОмечен. Секс у них как смысл жизни, больше ничего вокруг не существует, всё остальное в этом мире лишь придаточное – средство, но не цель. Наука будет их интересовать? Искусство? Пф… сейчас! Аж, два раза!

Такие девушки могут даже стать учёными (так я пытался объяснить умные глаза своей новой соседки) художниками, но секс останется доминирующим фактором. Поездка на конференцию или выставка заинтересует её только если там будет возможность потрахаться с интересными людьми. Новый виток ощущений, ведь трахаться с умными и состоявшимися, а ещё по совместительству и женатыми мужчинами, для остроты ощущений, куда захватывающе.

А добавлять экстрима в секс это тоже их всё.

Вскоре, набравшись опыта, и перепробовав слишком многое, они начинают рассуждать о сексе как философы, так, будто тебе вещает сам Сократ. И суть этой философии простая – секс первичен, остальное лишь усилители наслаждения.

Всю жизнь они будут дополнять свою философию секса, да так, что к ним даже будут обращаться за советами. Как правило, они никогда не создадут семью, или за редким исключением. Эти девушки, они даже не всегда проститутки, эскортницы, работающие за деньги, нет. Не всё так банально. Проститутки и порноактрисы зачастую ненавидят секс. Он для них лишь способ заработка. Хорошего заработка. А эти жрицы любви другие, для них секс вершина смыслов. И достигают они в нём невиданных высот.

И это развивается с детства. Конечно, если сначала планомерно развратиться, а потом возбудиться так, что суметь кончить лет в тринадцать, кроме этих ощущений, их больше ничто в жизни не будет интересовать. После такого у них в сознании что-то щёлкает и всё. С этого момента они голову больше не моют. Да и не важно. Парни хотят их и такими, они это знают. Грязные волосы, как знамя своего братства, эти девушки потом несут с гордо поднятой головой всю свою жизнь. Ни одна деятельность, ни одно увлечение, хобби, работа, отношения, ни даже экстремальные виды спорта, да… те же танцы не воссоздадут больше тех первоначальных взрывных ощущений никогда. Не вскружат голову так, как секс или желание секса. Они будут пытаться вернуть эти первоначальные чувства, попутно развращаясь всё сильнее, стараясь усиливать свои оргазмы, даже ведя им подсчёт, и развиваясь до профессионалов. Сколько лет этой девушке? На вид 23-25.

И от неё пахнет только сексом. Это не скрыть никак.

Ну всё! Хватит об этом, надоело. Резко остановил я сам себя. Замок наконец-то по-домашнему щёлкнул, и я проник в мамину квартиру. Так быстро я ещё никогда не оборачивался, чтобы запереть за собой дверь. Достаточно мне на сегодня встреч. Если моё возвращение в подъезд будет проходить всегда так же, как сейчас, то я всю свою жизнь проведу на лестницах между этажами. Про себя усмехнулся я. Казалось, я добирался сюда целый год. Ведь именно так время течёт в Аду, невыносимо медленно. И на лестнице из Ада в Чистилище тоже.

Я поставил небольшую сумку с одеждой на пол, затем, оперев на неё, рядом разместил вторую сумку с ноутбуком. В нос ударил кислый и мерзкий запах тухлых овощей. Моя мама любила делать заготовки. Нет, ни дачи, ни огорода у нас давно не было, всё продали, поэтому все эти пять лет каждый август она вызывала меня, я приезжал на машине, возил её по городу и скупал вместе с ней половину рынка. Только до этого августа мама не дожила. А запах… похоже, у нескольких закаток слетели крышки. Кошмар!

Я снял обувь и прошёл налево в открытую дверь единственной комнаты. Помню лишь, как приезжал сюда больше двух месяцев назад за документами. Всё здесь так и осталось с июня нетронутым. Ключи мне Людмила Леонтьевна передавала тогда у мамы в больнице.