Дмитрий Кодарский - Китайский капкан

– Да, ещё ты там мёл что-то про китайцев.

Антон замер.

– Что я про китайцев мёл?! Кому? – стараясь не выдать волнения, спросил он.

– Да мне. Я ни хрена не понял, за что ты их уродами называл. Фонарик какой-то тебе подарили в отпуске. Короче, отстань с расспросами, я тоже «в муку» был. – Васька, попивая пивко, быстро хмелел на старых дрожжах.

– А, да, фонарик был, – Антон судорожно пытался придумать оправдательную версию, – только не они подарили мне фонарик, а я им деньги. Фонарик сломался через три дня. А что я ещё говорил, вспомни!

– Да не помню я, отстань. Что ты завёлся? Хрен с ним, с этим фонариком. Мы этим китайцам, когда-нибудь их фонарики в одно место плашмя запихаем! – Пухов сделал ещё несколько глотков уже из бутылки.

– Налей-ка мне тоже… – попросил Антон и поставил перед Пуховым вымытый стакан.

– О! Это по-мужичьи! – обрадовался Василий и аккуратно, не поднимая пены, наполнил до краёв сосуд.

– А что потом было? – допытывался Белов.

– Дальше не знаю. Я домой пошёл, а ты собрал самых стойких, и вы с салатами пошли к тебе. Правда, когда вы из кафе выходили, ты уже «кыш» сказать не мог.

Антон стряхнул в раковину крошки с замызганной скатерти и кинул её в стиральную машину.

– Ты сегодня никого из наших не видел? – поинтересовался Антон.

– Нет пока. Думаю, они трупаками дома лежат, и до понедельника мы их не увидим – домашний арест женатикам обеспечен на все выходные. Сегодня вообще кроме Брагина никого не видел. Он, кстати, просил тебя забежать к нему в понедельник.

Холодный пот прошиб Антона. В теле вмиг пропали все неприятные ощущения.

– Чекиста что ли? – тихо спросил он.

– Деда Мороза! Что у нас, рота Брагиных служит?

– А где ты его видел?

– В магазине за пивом стоял, он меня у кассы выцепил. Говорит, там какой-то презент для тебя корефан передал, что ли. Якобы приезжал с комиссией, пока ты в отпуске был. Да ладно, я никому не скажу, что у тебя фээсбэшники в друзьях, – подмигнул ему Пухов.

– Слышь чё, Васька…

– Проехали.

Допили пиво. Пухов, настроенный на продолжение банкета, убежал ещё за одной бутылкой, но так и пропал. Антон, прождав его часа два перед телевизором, понял, что тот не вернётся, скорее всего «зацепившись у любимой женщины», и завалился спать.

Организм настойчиво требовал отдыха, но возбуждённый полученной от Пухова информацией мозг не мог расслабиться и погрузиться в объятия Морфея.

Неужели он в пьяном бреду проболтался своим коллегам про то, что с ним случилось в отпуске? Почему Брагин так ненавязчиво пригласил зайти к нему на работу? Что теперь вообще делать? Каждый вопрос упорно лез на первое место и требовал немедленного разрешения.

Наконец, отравленный алкоголем организм всё же победил серую субстанцию, и Белов погрузился в приятную дремоту.

Ранним утром следующего дня в доме Ивана Шаталова раздался телефонный звонок. Иван соскочил с кровати и быстро побежал в прихожую, где в кармане ветровки пиликал старенький мобильник. В такую рань ему никто никогда не звонил кроме них.

В спешке достав телефон, Иван встревоженным голосом спросил:

– Алло?

– Это… я, – с выдержанной паузой ответил уверенный голос.

– Да, да, я понял! – волнуясь, произнес Шаталов.

– Через два часа, – сказал абонент и отключился.

На ходу затолкав в рот глазированный пряник и запив холодной водой, Иван быстро собрался и выскочил во двор, где стоял старенький праворукий Ниссан.

– Опять? – строго спросила его жена Татьяна.

– Опять.

Он завёл машину и выехал на улицу. На крыльце, набросив поверх ночной рубашки старенький халатик, его с тревогой в глазах провожала жена.

Урча добротным полуторалитровым мотором, иномарка выскочила на трассу. От Лысых Сопок до Рудногорска было чуть больше сотни километров – полтора часа езды. «Главное, не опоздать» – думал Шаталов.

Подгадывая время, немного покружив по городу, он оставил машину в двух кварталах, и пешком направился на встречу. Через десять минут он подошёл к старой хрущёвской пятиэтажке, коих в этом районе настроили в советские времена штук двадцать, расположив их как костяшки домино. Зашёл в обшарпанный, исписанный скверными словами и рисунками, заваленный пустыми бутылками и использованными шприцами подъезд. Прислушался. В подъезде никого не было, из квартир через двери доносились глухие голоса, ругань, детский плач. Контингент, населявший этот район, в большинстве своём был далёк от культуры и в основном состоял из опустившихся алкашей и отморозков.

Иван быстро поднялся на третий этаж и своим ключом открыл облезлую дверь с нацарапанной кем-то надписью «Светка сука». Задвинув массивную щеколду, прошёл в комнату, где в кресле сидел его куратор.

Он глянул на наручные часы:

– Молодец, не опаздываешь.

Шаталов кивнул. Этого человека он знал уже более десяти лет. Знакомство с ним произошло в начале девяностых, когда Шаталов ещё работал на Иркутском авиазаводе.

Тяжёлое экономическое положение в стране, постоянные задержки зарплаты на предприятии заставили его заняться нелегальным семейным бизнесом. С трудом собрав деньги на простецкую швейную машинку «Brother», Иван занялся пошивом пуховиков. Распорол свою старенькую демисезонную финскую куртку, купленную ещё в давние времена по «подтоварке». Жена Таня, внеся небольшие коррективы, сделала выкройки по размерам. Получилось недурно. Так продолжалось почти год. Днём Шаталов уезжал на работу, Татьяна носилась по магазинам, закупая сырьё, а вечером вместе шили пуховики. Дети росли сами по себе, ходили в школу и учились как попало.

На удивление, бизнес пошёл. Раз в неделю партию готового товара Иван увозил на местную «шанхайку», где уже знакомый китаец Володя, как он просил его называть, скупал их по сносной цене. На месте он цеплял на них яркие этикетки, заворачивал в красивые пакеты и вывешивал в торговых рядах, выдавая за фабричный продукт. Раскупались пуховики лихо, несмотря на то, что были немного дороже подпольного китайского хлама. В таком же пуховике ходил и сам Иван.

В доме завелись деньги, и семья могла позволить себе покупать практически любые продукты и кое-какие вещи в коммерческих магазинах, благо их развелось в городе тьма тьмущая. Скопив небольшую сумму и продав машину, Шаталов решил попробовать себя в челночном бизнесе. Съездил в Манчжурию, за три дня истратил все деньги и вернулся домой с двумя туго перемотанными скотчем клетчатыми баулами типа «китайская радость», где компактно лежал весь его товар, побывавший под многотонным прессом. Татьяна встала за прилавок на той же «шанхайке», где первое время китаец Володя по старой памяти помогал ей раскручиваться, учил основам рыночной торговли, объяснял различные тонкости. В обмен на консультативную помощь он просил брать на себя часть груза, который вывозил из России в Китай. Ездить Иван стал чаще, а вскоре – передал эстафетную палочку своей жене. Два-три раза в месяц она моталась в Китай вместе с Володей, перетаскивая на себе детища конверсии российской оборонки – от алюминиевых кастрюль и подносов до советской оптики и электробритв. В Китае Володя помогал Татьяне быстро закупать новую партию кустарно изготовленных шмоток и оформлять груз на таможне.