Влада Ладная - Питермир. Роман-фантасмагория

А народ в коридоре всё не мог успокоиться.

– Мне шурин недавно реальную историю рассказал.

Партизанский отряд до сих пор воюет в лесу. Рацию разбили, ребята и не знают, что Великая Отечественная война в сорок пятом закончилась. Комендатуры-мэрии взрывают. Поезда под откос пущают. Полицаев из засады истребляют.

А когда героев поймали и сказали, что они воюют со своими, партизаны ответили:

– А почему деревни все брошенные, а заводы разрушенные?

Какие же это свои?

А ТЕПЕРЬ ВЕРХОВНЫЙ АВТОР ПИШЕТ СЕРЬЁЗНЫЙ РОМАН

– Ужасам этого мира можно противопоставить или бесконечное мужество – или безграничное легкомыслие! – заявила моя мамаша, буквально вламываясь в мою комнату.

Фарфоровая куколка из фильмов-сказок превратилась в обрюзгшую бандершу с мутными циничными глазами. У неё были пережжённые химией космы списанной в утиль ведьмы, перевитые нелепой грязноватой тряпочкой с потугами на восточный тюрбан. Былая королева красоты оказалась аляповато и слишком ярко накрашенной, с лицом, искажённым, словно отражение в кривом зеркале дешёвой комнаты смеха. На лице были написаны редкая стервозность, отвращение ко всему сущему и последняя стадия усталости.

Я потрясённо молчал.

– Какая смешная штука жизнь! – хихикнул мой брат, разглядывая гостью. – Ты всю жизнь порхала с цветка на цветок – и вот, через сорок лет всё порхаешь. А бедный трудолюбивый муравей – тётя Клёпа – всю жизнь положила на алтарь христианской морали. В детстве голодала в блокаду, выросла в детдоме. Работала врачом ударно, замуж из-за этого не вышла. Таскала горшки из-под безнадёжных больных, в частности, из-под моего непутёвого отца. Вырастила одна моего унылого брата, всегда поступала в соответствии с заповедями. И вот гниёт по уши в дерьме! Убедительное опровержение христианства. История, которая вопиет: «Бегите от церковных поучений, как от огня! Сплошной обман и мошенничество!» Плохие люди живут хорошо, хорошие – ужасно.

Прими к сведенью, Петька, – двинул Павел меня плечом.

– После смерти все получат воздаяние. Хорошие пойдут в рай, плохие – в ад, – заученно парировала бабка.

– А докажи! – по-подростковому азартно выкрикнул братишка. – Нет доказательств – помалкивай!

– Значит так, – бесцеремонно перебила их моя родительница. – Жить я буду у тебя, – осчастливила она сразу всех. – Если ты до сих пор не отравил это кошмарище, твою бабку, – значит, и меня не выгонишь.

Я представил, как буду вести приём пациентов в окружении бабки в Альцгеймере, аморального братца и приблудной маменьки, воображающей себя прежней обольстительницей, – и содрогнулся. От меня же все клиенты разбегутся. А они – единственный источник дохода, позволяющий кормить всю эту сумасбродную ораву.

Мы просто умрём от голода!

Психологическая травма

появилась одновременно с

появлением психологов…

То же касается и депрессии.

Введение этих понятий обосновано

только возможностью

на них заработать.

Но я ошибся.

То есть родственнички делали всё, чтобы лишить меня работы: лезли во все щели, совали свои носы куда не просят, затевали склоки и интриги, перебивали меня бесцеремонно во время сеансов. Даже дрались.

Но по неведомой мне причине народ на этот цирк продолжал валить. От пациентов отбоя не было. И доходы нашего невообразимого семейства росли. Хотя на шестерых нигде не работающих: бывшую жену, двоих детей, брата, маманю и бабку на инвалидности – всё равно не хватало.

Я зашивался.

Женщина, похожая на Эдит Пиаф, пережившую гибель человечества, – от неё остались только неистово трагические очи, – вещает:

– Отец-алкоголик отравил всю жизнь семье. Мать умерла молодой: сердце. Брат под «облагораживающим» влиянием «образцового» батюшки оказался в тюрьме, там парня и убили. Я старой девой вышла, боюсь мужчин, все кажутся похожими на папочку. Он гонялся за нами с топором в приступе белой горячки, пропивал все вещи, даже мои учебники и чистые тетради, выбрасывал мебель в окно. Однажды поджёг наш дом. Вся наша жизнь – постоянные драки и скандалы. Годами мы не могли глаз сомкнуть по-человечески.

Спали по очереди в парадном на подоконнике, а мать пряталась под пальто на вешалке в коридоре.

И вот теперь эта тварь – так называемый отец – сломал позвоночник. Лежит, как гнилая колода. Родители давно развелись. Старый алкаш живёт отдельно и зовёт меня за ним ухаживать. Я и так вкалываю на двух работах, чтобы концы с концами сводить. Я быть сиделкой не потяну физически. Да и не хочу, если честно. По-моему, мерзавец получил то, что заслужил.

Но сомнения меня одолевают.

Что мне делать, доктор?

– Плюнуть на старого негодяя, – ожидаемо посоветовала моя мамаша. – Ты сама сказала: получил, что заслужил.

– А я бы ещё и поиздевался над ублюдком, – осклабился брат в приступе «человеколюбия».

– Он твой отец, твой исток, часть тебя. Бросишь без помощи его, значит, оставишь без помощи себя. Христианство даёт ответы на все вопросы: ты должна простить своего отца и ухаживать за ним. Иначе и тебя не простят после смерти, – проповедовала тётя Клёпа, которую, очевидно, резанули слова «лежит, как гнилая колода», напомнившие бабке про её недуг. Боится, видимо, как бы я её не выбросил из своей жизни.

Женщина беспомощно хлопала глазами.

– Так что же мне делать?..

– Человек – жертва чудовища, порвал с этим чудовищем. И всё стало ещё хуже, – это кто это взялся мне лекцию читать?

– Если человек сам утратил совесть, все вокруг станут теперь уже его жертвами. А если совесть сохранилась, то в разлуке с чудовищем жертва станет страдать ещё больше, чем рядом с ним, теперь уже от угрызений совести, – прошелестела мышь серая по имени Вера.

…Откуда такие глубокие познания в столь сомнительной теме?

Бесполое существо: лоб-небоскрёб, высоченный, но покосившийся, как Пизанская башня. Зажёванный, как бумажка в ксероксе, рот. Глаза раздавленной грузовиком, но ещё живой кошки.

– У меня сын наркоман. Всё вынес из дома и продал. В холодильнике что ни оставь – всё сжирает, пока я на работе. А я библиотекарь, получаю копейки. Наполнять холодильник каждый день не могу, и так беднее церковной мыши. Голодная хожу постоянно. Последний комплект одежды на мне. Ночью, чтоб сын не унёс и не толкнул за дозу, – складываю всё это под простынь и на одежде сплю.

– А ты отрави его. Чтоб не мучался, – хохотнул брательник.

– Не, – помотала головой мамаша. – Не хватало ещё из-за гада в тюрьму. Раздели лицевой счёт, через несколько месяцев сынка за неуплату коммуналки выселят. А пока ешь на работе и в кафе. Домой еду не приноси вообще. Наркоша воровать пойдёт, есть-то надо, – и, Бог даст, сразу вляпается. Тюряга дурака вылечит. А ты заживёшь спокойно. Только обратно не вздумай его прописывать, когда срок отмотает.