Галина Одинцова - Фотография из прошлого. Хроника семейных отношений

Люди ходили на демонстрации, на партсобрания, студенты и школьники посещали комсомольские собрания, пионерские сборы. И всё было под строгим контролем, всё на виду. Никаких сбоев, никакого нарушения общественного порядка и морального отклонения от норм поведения. Нарушителей клеймили, разбирали на собраниях в рабочих коллективах. Трудовые коллективы принимали социалистические обязательства и стремились их выполнить. Не выполнивших наказывали не только выговорами, но и рублём: лишали прогрессивок и премий. Вот так-то!

В целом – народ не роптал, жили себе – поживали, добра наживали. По знакомству достать можно было всё: от колбасы копчёной до «Жигулей» последней марки. И доставали. Ты мне – я тебе. Записывались в очередь на ковры, мебельные стенки, на холодильники и телевизоры, на мотоциклы и машины. И терпеливо ждали своей очереди годами! Каждая покупка приносила в дом радость! Выстаивали длинные очереди за хрустальными рюмками и вазами. Прятали эту красоту в мебельные стенки, любовались этой красотой, изредка протирая с неё пыль. Не дай Бог разбить такую ценность!

На выборы ходили все. Голосовали одинаково. Полина, получив паспорт в 16 лет, на свои первые выборы побежала в шесть часов утра! Хотелось быть первой. Всю ночь не спала, переживала: такая ответственность – участвовать в выборах! Так и получилось: прибежав раньше всех, она стояла под дверью избирательного участка минут пятнадцать, но зашла первой, подала свой паспорт и гордо опустила бюллетень в ящик.

За ней потянулись люди, открылся буфет с разными деликатесами, образовалась очередь, запахло праздником. А если конкретно – бутербродами с икрой, копчёной колбасой, рыбой и загремела музыка. Праздник! Какой же замечательный был праздник – День выборов. Танцы, народные гуляния допоздна. На улицах прогуливается народный патруль, состоящий из передовиков производства, комсомольских дружин, и никакого хулиганства и пьянства!

По праздникам собирались большими компаниями и накрывали столы такими продуктами, которых в магазинах не достать просто так. Шпроты, лимоны, красная икра, чёрная икра, рыба, финский сервелат… А шампанское, а коньяк! Вместо доступного портвейна и вермута.

Начинался расцвет предпринимательства, иначе – расцветал период спекуляции. Но он был таким хилым и неумелым, что чуть шаг в сторону и … уже дело заведено в милиции.

Работали все. А если кто-то отлынивал от работы на производстве, считали его тунеядцем. Тунеядцами считали совершеннолетних трудоспособных людей, которые уклонялись от общественно-полезного труда и жили на нетрудовые доходы. Тунеядцы вели праздную жизнь, но недолго. Их перевоспитывали, осуждали, стыдили всем обществом. Выселяли из городов в деревни, где перевоспитывали этих кадров трудом в поле, на фермах.

Поля помнит лето, когда они проводили отпуск в далёкой амурской деревне у родителей мамы. Ей было лет десять – одиннадцать. Мама не любила ездить на свою малую родину. Но отец настоял: уж очень ему хотелось провести лето вдали от суеты и проблем. Ему нравилось у родителей жены, там его любили, уважали, старались угодить. Тёща каждый день готовила зятю то супчик из молодого петушка, то уточку запекала в русской печи, то «яишенку» жарила на сале из свежих яиц, принесённых в переднике из курятника. Каждое утро подавала Егору литровую банку парного молока и любовалась, как любимый зятёк её опустошает, затем, аппетитно крякнув, утирает ладонью довольное лицо, крепко обнимает «золотую тёщеньку» и громко чмокает в румяную от смущения щеку. Тесть едко усмехается в густые рыжие от табака усы, не любит он «энтих фамильярностьев». Да и не нравится ему, что «городской» обнимает его «жёнку», хотя и зятем зовётся. Мало ли что! Бабка его в самом соку – ядрёная, крепкая.

Однажды в амурскую глухую деревеньку прислали тунеядцев из Москвы. Это была сенсация: столичные гости понаехали. Люди как люди, но уж очень отличаются от них, деревенских. И поведением, и говором, и отношением к сельчанам. Уж слишком обходительные они, да вежливые. Деревенские таких не любят, не доверяют им. Тут же повесили амбарные замки на двери, пряча единственный ключ в щёлочку над дверным косяком. Правда, через неделю – другую отказались от этой затеи. Поняв, что никто на их добро не посягает. Да и сдружились многие с «энтими москалями». Помогали кто картохой, кто молочком, да сальцем прошлогодним делились охотно. Тунеядцы – на то они и тунеядцы, чтобы на работу не ходить. Но председатель был человеком жёстким, прошёл войну и не терпел бездельников. Так что работали все. Поля помнит, как брат мамы Володя привёл домой Машу, прибывшую для отбывания срока исправления, из Москвы. Вся семья замерла от неожиданности и изумления:

– Ба-а-а, – воскликнула бабушка, с размаха шлёпнув ладошками по своим щекам, – Вовка танеядку привёл! Совсем с ума свихнулся парень. Была б девка, а то баба пропитая, видно же сразу, что прошла и Крым, и рым… Ох, Вовка, Вовка! Против матери пошёл! Где ж это видано, люди!

Но парень нисколько не смутился. Светился весь от счастья и удовольствия. На слова матери никакого внимания не обратил, наоборот, подтолкнул в спину избранницу, чтобы у порога не тормозила. А избранница зарумянилась, опустив низко голову, словно девушка неопытная.

– Родня, примите у хату! Жена. Прошу любить и жаловать!– невозмутимо продолжил новоиспечённый муж и усадил даму за стол.

Тунеядцы, отбыв нужный срок, уехали домой, в Москву. А Маша осталась. Об этом маме в письме сообщала бабушка, сетуя на сына: «Своих девок ему мало, танеядку московскую завёл насовсем. А от неё ни толку, ни детей! Куда ей! Старшее Вовки на двадцать годков почти! В матеря годится! Только што работящая. Укалывает как вол. Ничего не чурается баба…»

Больше в деревню Полина семья не ездила и дальнейшая судьба родственников матери её не касалась. Да и мама никогда о них не вспоминала. Как будто и не было у неё ни родителей, ни братьев, ни сестёр.

Полная интересных событий жизнь простых людей со средним достатком, с одинаковой зарплатой, праздниками и выходными днями. Доступно было всё: медицина, образование, занятия спортом, танцами, искусством, Благовещенск процветал, строился, был удобным для жизни.

Сюда семья Поли и переехала к новому месту службы майора Егора Степановича Перова. Девушка полюбила этот небольшой тихий городок – зелёный, с прямыми улицами, с добротными деревянными домами, построенными ещё до революции. И с новостройками, которые радовали горожан, – потому что эти силикатные и крупнопанельные пяти- и девятиэтажки казались стильными и современными.

Большую радость у горожан вызвало строительство ВДНХ. Выставка работала только в летний период, но пользовалась большой популярностью не только у местных жителей, но и у гостей города.