Уинстон Грэм - С этим я справлюсь

– И я влюбилась в них. Можешь ты это понять?.. Тогда я продала дом за две тысячи фунтов и прикинула, что могла бы года два и даже больше жить как настоящая леди. Могла купить себе лошадь, ездить верхом. И я купила Фьюри…

– Фьюри?

– Мой конь стоит у Гаррода на ферме. Поэтому я бросила работу и стала вести такой образ жизни. На себя почти не тратила, но была совершенно свободна. Но что ты знаешь о свободе? Почти каждый день я ездила верхом… Потом я время от времени поступала куда-нибудь, чтобы подработать. Но в основном проживала остатки. И вот в прошлом году, в ноябре, деньги кончились… Поэтому я приехала в Лондон искать работу. Устроилась в фирму «Кендел», но присматривала что-нибудь получше.

– И нашла Ротлэндов.

– Да…

– Это было гораздо лучше, верно? Чистая прибыль где-то двенадцать сотен, не считая зарплаты.

Я залилась слезами.

– Мне очень жаль, Марк! Я просто не могла справиться с искушением. Мне не хотелось этого делать, но мысль о том, что ещё два года я смогу вести прежнюю жизнь… Наверное, мне вообще не нужно было браться за работу кассира. Когда перед тобой столько денег… Ах, Марк, мне так стыдно!

Слезы ручьями текли по моему лицу. Но если бы я могла заплакать по-настоящему, то рыдала бы от разочарования, от того, что меня раскрыли, разоблачили, и ещё от страха, а совсем не от раскаяния.

К тому времени мы уже миновали Фарингдон и выбрались на главную магистраль Суиндон – Оксфорд. Я прижала к глазам носовой платок. Он был очень маленьким, но Марк Ротлэнд не предложил мне своего.

– А мистер Тейлор? – спросил он. – Этот откуда взялся?

– Мистер Тейлор?

– Он тоже плод твоего воображения или действительно существовал?

– А, нет, никого не было. Она никогда… я никогда не была замужем.

– У тебя был любовник?

– Нет… Господи, да нет же! С чего ты взял?

– Я просто выясняю. Почему ты назвалась миссис Тейлор?

Я вытерла глаза, чтобы потянуть время. Черт, ну зачем я назвалась миссис Тейлор? Но я себя так и не называла. Я просто создала замужнюю женщину Мэри Тейлор, выдумав её три года назад.

– У моего отца была старая приятельница – миссис Тейлор. Отца уже давно нет в живых, а имя вдруг пришло мне в голову.

– Но почему? Почему ты открыла в Кардиффе банковский счет на её имя ещё три года назад?

К такому вопросу я была готова.

– У Люси Пай был племянник. Большую часть времени он жил за границей, но дела шли неважно. И я боялась – если он узнает, что Люси оставила мне столько денег, то потребует свою долю.

– А может, вы с ним заодно? Подумай хорошенько.

– Никто со мной не заодно! Ты так говоришь, словно все это готовилось заранее, расчетливо и хладнокровно.

– А разве нет?

– Нет!

– Все произошло внезапно, под влиянием детского каприза? Так внезапно, что ты сменила имя, назвавшись миссис Тейлор, ещё девять месяцев назад? Если только не была миссис Тейлор уже три года.

– Но я не для того меняла имя! Просто хотела все начать сначала! Я не хотела, чтобы племянник миссис Пай нашел меня в Лондоне! И подумала, что с новым именем мне может повезти больше, чем со старым!

– Неужели ты всерьез пытаешься убедить меня, что ограбила кассу во внезапном порыве? Сюзен Клейбоун в отпуске, чек выписан на двести двадцать фунтов больше, чем нужно; листы бумаги – нашей собственной – нарезаны очень аккуратно и точно по размеру, ты их заранее принесла с собой. Это, по-твоему, не хладнокровный план?

– Нет, я только последние несколько дней всерьез задумалась об этом! И когда представилась возможность, у меня просто не хватило сил устоять. Я не планировала, правда, Марк. Я просто слабый человек, мне не следовало этого делать, но… Видишь ли, мне пришло это в голову неделю назад, когда Сюзен уехала в отпуск, но даже тогда я не думала ни о чем всерьез… Только в среду эти мысли меня одолели мысли, и я потеряла покой, даже спать не могла.

Снова хлынул дождь, и Марк Ротлэнд включил дворники. На лобовом стекле расчистился квадрат, в нем появились пригороды Оксфорда.

– Тебе уже случалось прежде воровать?

Я поколебалась, потом созналась:

– Дважды, в Плимуте. Когда мне было десять лет… меня избили за это.

– Я не о том, – нетерпеливо поморщился он. – Позднее.

Изображать из себя совершенную невинность было рискованно.

– Да… одни раз, в Бристоле.

– Когда?

– Года три тому назад. Я пришла в магазин…

– Сколько ты взяла?

– Только шарф. Не очень дорогой.

– Сколько?

– Около двух фунтов…

– А потом?

– С тех пор – нет.

Улицы в Оксфорде опустели из-за дождя, автобусы и машины двигались по ним с зажженными огнями. За городом мы опять миновали дорожный указатель, который я не успела прочитать.

– Куда ты меня везешь?

– Как ты докажешь, что сказала правду?

– А как я могу доказать?

– В Плимуте тебя кто-нибудь знает?

– Ну…

– Есть или нет?

– Да, думаю, есть; но если ты не собираешься сдавать меня полиции, я лучше…

– Я этого не говорил.

– Я могу показать метрику… свидетельство об окончании бухгалтерских курсов… характеристику из школы… Больше у меня ничего нет.

– И где все это?

– Документы я могу собрать.

– Где все это хранится?

– По разным местам… Я могла бы написать в «Саут Вестерн Электрисити Борд» и попросить их подтвердить, что я у них работала. Потом фирма «Плендер и Гриффитс» – то же самое, хотя я пробыла у них только шесть месяцев… Где-то до сих пор хранится договор на покупку Фьюри… Сразу всего не вспомнишь. Что я должна доказывать?

– Ты должна доказать… – Он запнулся, то ли от раздражения, то ли ещё от чего. – Ладно, ничего.

– По-твоему, я просто мелкая воровка?

– Если тебе так нравится.

– Но я и правда воровка… Как иначе можно меня назвать?

– Ладно, не обращай внимания. Я вовсе не собираюсь себя судить; просто хочу понять.

Я судорожно вздохнула.

– Думаю, это невозможно. Когда я украла деньги, я сама себя не понимала.

– Но я не заметил, что ты спешила их вернуть.

– Да… И не стала бы этого делать.

– Ну что же, по крайней мере честно.

– Прежде всего потому, что очень боялась.

Некоторое время мы молчали.

– Человеку не всегда легко узнавать правду о себе самом, – заговорила я. – Или у тебя так не бывает? Ты ведь живешь совсем другой, благополучной жизнью.

Он не ответил.

– Может быть, у тебя не бывает раздвоения сознания, продолжала я. – А у меня такое часто… половина принадлежит человеку, которого я пытаюсь изображать сейчас, другая – той девушке из Девонпорта. А она так и осталась беспризорником. С возрастом прошлое никуда не уходит, нельзя забыть голод, унижения, когда к тебе относятся, как к грязи под ногами. Думаешь, все давно забыто, но вот у тебя в руках внезапно оказывается тысяча фунтов, и и хочется схватить их и удрать куда подальше. Все здесь перемешано. Я не могу объяснить тебе этого, Марк.