Владимир Анин - Практическая химия

– Ладно, теть Кать, я тебя понял. Подумаем. Ты извини, мне надо за свидетелями сходить. А ты пока…

– Я подожду здесь.

– Слушай, может, не надо? Если Завадский тебя увидит…

– Я подожду здесь, – настойчиво повторила Екатерина Андреевна.

Завадский нетерпеливо крутил в руках карандаш, искоса поглядывая на молчаливого, растерянного и якобы ничего не понимающего Морозова. Однако старый сыскарь и не таких артистов встречал на своем веку. Стоит предъявить ему парочку свидетелей да еще каких-нибудь улик, как он сразу сломается и все расскажет. Только на явку с повинной он уже может не рассчитывать. Получит по полной программе.

Завадский кашлянул и, поднявшись из-за стола, подошел к окну. Карандаш в его руке затрепетал и хрустнул пополам. И в это мгновение дверь кабинета отворилась.

– Где тебя черти носят? – воскликнул Завадский, но тут же взял себя в руки, увидев вошедших следом за Чайкиным свидетелей.

Это была пожилая пара: мужчина в поношенном костюме, с пугливым взглядом, и дородная дама, тоже в костюме, только новом, на голове ее сидела совершенно неподходящая к костюму шляпка, из-под которой сквозь толстые очки зыркали два пристальных, как оптический прицел, глаза.

– Прошу садиться, – сказал Завадский.

– Ну, что там? – спросила Екатерина Андреевна выскочившего из кабинета Чайкина.

– Свидетели дают показания, – ответил тот. – Говорят, что видели, как парень с девушкой на лодке дрались.

– Оба говорят?

– Нет, говорит только тетка. Мужик лишь поддакивает.

– А разве свидетелей не по отдельности надо опрашивать?

– Ой, теть Кать, не в этом случае. Короче, похоже, парень влип по полной программе. Он виновен, это бесспорно.

– Андрей, я тебе уже не раз говорила: никогда не делай поспешных выводов.

– Да, да, я помню. И еще ты говорила про ту брюнетку в красном пиджаке…

– А вот и она, – шепнула Екатерина Андреевна. – Легка на помине.

Чайкин резко обернулся. По коридору, слегка покачивая бедрами, плыла та самая брюнетка. Вернее, Чайкину очень хотелось, чтобы она плыла – это было бы действительно красивое зрелище. Но все обстояло иначе. Заболоцкая налетела на него словно ураган.

– Где он?

– Кто? – машинально спросил Чайкин, хотя и так было ясно, о ком спрашивает Заболоцкая.

– Вы за кого меня принимаете?

– Послушайте, – взяв себя в руки, проговорил Чайкин, – вы…

– Нет, это вы послушайте! – перебила его Заболоцкая. – Думаете, это сойдет вам с рук? Хватаете невинного человека, сажаете в тюрьму…

– Его еще никто никуда не сажал.

– Тогда где он?

– Его сейчас допрашивают.

– Допрашивают? – Заболоцкая всплеснула руками. – Как какого-то преступника! Бедный Митенька!.. А ну, ведите меня к нему, немедленно!

На шум в противоположном конце коридора уже собралось несколько полицейских, с интересом наблюдавших за этой сценой.

– Послушайте, милочка, – вмешалась Екатерина Андреевна, – право, не стоит так горячиться. Этим вы Митеньке никак не поможете.

– Вы знаете Митю? – резко обернувшись, спросила Заболоцкая. – Вы кто?

– Я его не знаю. Вы сами только что произнесли его имя. Кстати, а как его полное имя?

– Дмитрий Федорович Морозов.

– Отлично!

– Что значит «отлично»? Вы свидетель?

– Нет, увы, я даже не свидетель. Но я могу вам помочь.

– Каким образом?

– Давайте присядем.

– С какой это стати?

– Поверьте моему большому жизненному опыту, – доверительным тоном произнесла Екатерина Андреевна. – Еще Публилий Сир сказал, что разгневавшийся всегда считает, что может больше, чем может.

– Кто такой Публилий Сир?

– Древнегреческий поэт.

– Но… я только хочу справедливости, – понизив голос, сказала Заболоцкая и опустилась на стул.

– Очень хорошо, – ответила Екатерина Андреевна, усаживаясь рядом. – Только гнев не уживается со справедливостью, как ястреб с голубем.

– Это тоже… Публилий?

– Нет, это Болеслав Прус, – ответила Екатерина Андреевна, незаметно кивнув Чайкину, который поспешил скрыться в кабинете. – Польский писатель девятнадцатого века, – пояснила она в ответ на скривившуюся в вопросительной гримасе физиономию Заболоцкой.

Некоторое время сидели молча.

– Вас как зовут? – прервала молчание Екатерина Андреевна.

– Лена.

– Очень приятно! Екатерина Андреевна.

– И мне.

– Вы сказали, что вы его невеста.

– Да, – неохотно ответила Заболоцкая. – Бывшая. Мы с Митей встречались три года и уже собирались пожениться, пока не появилась эта…

– Значит, вы на нее были очень рассержены?

– Еще бы! Свалилась как снег на голову со своим пуделем.

– Пуделем?

– Ну да! Митя, он же ветеринар. Мы с ним в лечебнице познакомились. У меня тогда кошка была, старенькая, совсем больная. В общем, я попросила ее усыпить… Когда все произошло, я не выдержала и расплакалась. Почувствовала себя такой одинокой… А Митя меня пожалел. Ну и…

– А почему расстались?

Заболоцкая пожала плечами.

– Я считаю, что это было ошибкой. И это была не моя инициатива.

– Может, ему чего-то не хватало?

– Всего ему хватало. Все у нас было хорошо, пока… Он словно с цепи сорвался. Бросил все и ушел. К ней. Я думала, с ума сойду. Два месяца не могла прийти в себя. Только-только начала понемногу успокаиваться, а тут… Иду по парку, вижу его. А вокруг все шепчут: убил, убил. Да не мог он этого сделать, он же доктор! Хотя и ветеринар.

– Да, непохоже, – проговорила в задумчивости Екатерина Андреевна. – А вы кем работаете?

– Я? – Заболоцкая махнула рукой. – Пытаюсь внести вклад в возрождение отечественной науки. А вы?

– О! Я свой вклад уже внесла.

– А… что вы здесь…

– По семейным делам. Здесь работает мой племянник. Внучатый.

– Это тот молодой человек, с которым вы беседовали?

–Да.

– Он ведь занимается делом Мити?

– Ну, насколько я понимаю, никакого дела еще нет…

– Как же я за него волнуюсь! – воскликнула Заболоцкая. – Ведь они запросто могут осудить невинного человека.

– Милочка, я вряд ли открою вам что-то новое, но человека осуждает суд. Полицейские просто ищут доказательства.

– Ну да, знаю я. Они любые доказательства найдут…

– Нет, нет, вы ошибаетесь, уверяю вас. А по телевизору, на который вы, вероятно, готовы сослаться, не всегда показывают вещи такими, какими они есть на самом деле. Особенно в кино. Поверьте мне, это честные, благородные люди, – сказала Екатерина Андреевна, кивая на кабинет Завадского.

– Если они такие благородные, почему они даже не дали мне поговорить с Митей?

– Всему свое время.

– А я не хочу ждать! Не могу! Мне нужно сейчас с ним поговорить, выяснить, что случилось. Может, ему моя помощь нужна?

Заболоцкая смолкла и потупилась. Глаза ее заблестели, она прикусила нижнюю губу.