Евгений Калачев - Под покровом небес

Этим и воспользовалась Вовкина соседка по парте. Она была отличницей, собиралась после школы поступать в институт. Была симпатичной, такой утонченной, что ли: читала взрослые романы, писала стихи. Вовка, несмотря на его деревенскую стеснительность и «необразованность», ей нравился. Она кокетничала с ним, пыталась ему подсовывать книги для чтения, которые на нее произвели «неизгладимые впечатления», угощала его сладостями.

Вовка брал сладости, от книжек отказывался – «мне бы времени хватило на уроки», слушал ее пересказы этих книжек с интересом. Она ему нравилась. Он ее воспринимал как друга, как старшего товарища. Много знающего и много повидавшего – прошлым летом она с родителями ездила на отдых на море, в Египет. А Вовка никогда не видел даже моря, не то что фараоновских пирамид.

Но однажды, на уроке биологии, этой идиллии в их отношениях пришел конец.

Учительница биологии рассказывала о перелетных птицах, как они без всякой навигации безошибочно находят места своего рождения. За тысячи и тысячи километров, перекочевывая осенью кто в Африку, кто в Индию, а кто в Среднюю Азию, а весной возвращаются обратно, туда, где родились.

– А куда улетают глухари? – спросила негромко соседка.

Вовка удивленно посмотрел на отличницу.

– Куда улетают глухари? – повторила она свой вопрос.

Вовка подумал, что над ним издеваются, и задал встречный вопрос:

– Ты, что, дура?!

Соседка покраснела, зажала рот ладонью, сдерживая рыдания. Из ее глаз покатились слезы.

После окончания уроков Вовка на крыльце школы дождался Любашу. Молча, они чувствовали настроение друг друга без слов, пошли в сторону дома Любаши.

– Завтра вечер в школе, ты придешь? – спросил Вовка.

– А ты? – спросила Любаша.

– Ну если ты придешь, то и я.

Любаша взяла Вовку за руку. И что-то такое родное накатило на него, и спокойная радость разлилась по всему телу, и хотелось вот так идти до самого Большого хребта, до Большой реки и дальше вдаль, за горизонт. За белоснежные остроконечные вершины, на которых круглый год играет своими лучами яркая «звезда по имени Солнце».

Школьный вечер должен был начаться в семь часов вечера, но Вовка пришел на полчаса раньше. Классная руководитель, ответственная за этот вечер, давала последние указания нескольким ребятам – активу класса – по украшению танцевального зала. Среди активистов была и Вовкина соседка по парте. Увидев его, она сделала равнодушное выражение лица, как будто вчера на уроке биологии ничего не произошло. И вообще Вовка ее не интересует. В отличие от того дела, которым она занималась – крепила скотчем большие желтые, бордовые, бледно-зеленые листья из ватмана на стены. Одета она была как обычно в джинсы, футболку, белые кроссовки.

Учительница попросила Вовку взять лестницу и прикрепить к потолку леску, к которой крепились желтые, бордовые, бледно-зеленые листья из ватмана. Вовка за полчаса успел прикрепить с десяток листьев, убрать лестницу в чулан под лестницей, поставить стулья для школьного оркестра. Без пяти минут семь он стоял с другими мальчишками у окна, когда мимо него не спеша, словно давая налюбоваться собой, прошла соседка по парте, переодевшаяся в нарядное бальное платье и туфли на высоких каблуках.

Любаша вошла в зал ровно в семь часов, но Вовка подойти к ней не успел, потому что заиграла быстрая музыка и начались танцы. Любаша стояла у противоположной стены, смотрела на танцующих, чуть заметно улыбалась. Одета она была в скромное, но хорошо сидящее на ее стройной фигуре ситцевое в крупный горошек платьице.

Соседка по парте танцевать быстрый танец не пошла, но раскованно прохаживалась вдоль стоявших у стены ребят, притягивая к себе взгляды окружающих. Наконец, она встала рядом с Любой.

Следующий танец был медленным.

– Кавалеры приглашают девочек! – торжественно объявил в микрофон руководитель оркестра.

Зазвучала мелодия группы «Анималс» «Дом восходящего солнца». Вовка от неожиданности замер – это была их любимая песня с Мергеном, и он почему-то думал, что эту песню знают и поют только они. Почему он так думал? Во-первых, потому что эта песня была очень старой, исполнялась американской группой на английском языке. Во-вторых, потому что они с Мергеном когда-то слышали ее в русском самодеятельном исполнении, но запомнили только обрывки из куплетов, поэтому допридумали слова к этой песне. Пусть и немного нескладные:

Что больше всего нравилось Вовке с Мергеном в этой песне – мелодия, похожая на песню «По диким степям Забайкалья», романтические ли слова про корабль, про остров, подразумевая – океан или страна Япония, – все было так далеко от их деревни и так потому романтично, – Вовка не мог понять. Но песня нравилась и пелась ими. Поэтому Вовка и замер от неожиданности и не сразу пошел приглашать на танец Любу. А когда в центре зала уже танцевали несколько пар, он спохватился и быстрым шагом направился к девушке. Когда до Любы оставалось два шага, вдруг что-то бело-розовое воздушное слегка перекрыло ему дорогу. Он непроизвольно кинул взгляд в это нечто бело-розовое воздушное, увидел вопросительный взгляд соседки по парте: «Я? Ты выбираешь меня?!»

Вовка еле заметным движением уклонился от этого облака, взял за руку земную и такую родную Любашу. И они пошли танцевать, а вслед им прозвучало злобно-жалобно:

– Деревенщина!

В июне, когда Вовка сдавал экзамены за восьмой класс, стояла обычная сибирская жара. Но если у себя в деревне Вовка ее попросту не замечал – даже кепку не надевал, когда гулял по деревне или шел с мальчишками купаться на реку, то здесь, в районном поселке, ему, казалось, было невероятно душно, особенно когда нужно было готовиться к очередному экзамену. Лучшее место, которое он нашел для этой цели у тети Зины, у которой он жил на квартире, был сеновал. Сена с прошлого года в нем оставалось немного – нового еще не накосили, и было большое пространство между крышей, покрытой рубероидом и сеном. Это пространство сквозь широкие щели между досок продувалось освежающим ветерком.

Вовка брал с собой тонкое одеяло, стелил его на сено, чтобы не кололось, раскрывал учебник алгебры на нужном параграфе, ложился и начинал постигать не постигнутые в школе упражнения, формулы и прочую кладезь знаний, которые, как ему казалось, никогда в жизни не пригодятся. Было сложно сосредоточиться на таких сложных материях, и любая муха, пролетевшая мимо, могла сбить с учебного процесса. Но на сеновале было хорошо. И Вовка вникал в сложный предмет, а когда мозг уставал, просто лежал на спине, смотрел в потолок, осторожно мечтая, что скоро окажется дома. Но эту мечту он гнал от себя прочь, потому что вслед за ней появлялось щемящее чувство – он наскучался по своему дому, по родителям, по Самуру, по Большой реке, по Большому хребту, по тайге. И ему становилось невмоготу, и появлялось еле преодолимое желание – немедленно уехать в Таежную.