Лора Стриж - Уравнение для журналиста. Детектив. Книга первая

«А ведь он прав, – подумала Елизавета, – это нелегко, зато читатель поймет сразу и навсегда, что его ждет встреча с Чудом! Надо взять на вооружение». Лиза прошла в свой «кабинет». У неё не было отдельной комнаты, просто стоял стол у окна, под лестницей. Вначале Лиза внутренне напряглась, когда её посадили в этот закуток. Здесь даже дверей не было! К ней заходили в любое время, без стука, садились на подоконник – стул для посетителей ставить было некуда. Подоконник был низкий и широкий, на нем удобно могли расположиться три человека, а больше и не надо. Лиза достала ветошь из ящика стола, стала вытирать пишущую машинку. «Да, конечно, все просто, как дважды два! Берёшь слово, и к нему антоним, вот и готово название: «Бескрайний конец». Также очень неплохо звучит: «Жизнь ради смерти», или «Солнце в ночи». Читатель сразу попытается разгадать, как такое возможно, но разгадать ребус ему не удастся. Тогда заинтригованный читатель осознает, что автор не болван, а крутой, глубокомысленный философ, книгу надо обязательно приобрести и понять, в чем дело. Конечно же! Вот и название для ее книги – «Незабываемое забытое»! Знаменитыми становятся те книги, чьи одаренные родители – авторы смогли придумать гениальное название. «Вот в чем полезность открытых дверей!» – подумала Елизавета.

«Город утонул в ночной мгле, дома окутала пелерина тьмы. Пробили куранты, отыграл Гимн, значит, уже полночь. А мы все сидим на тесной кухоньке и молчим» – строки всплыли сами собой, и Лиза поспешила записать их. Она писала книгу, глава за главой ложились на бумагу. Рукописи были в поправках, звездочках и стрелочках. Только ей одной понятные знаки покрывали черновой вариант романа. Иногда Лиза брала тайм-аут, несколько недель не писала, занималась рабочими делами, гуляла по городу, встречалась с друзьями. Дни затишья сменялись сутками творчества.

Лизавета поступила в литературный институт сразу после школы. Ещё на выпускном балу она обнародовала свой план. Её пробовали отговорить – мол, журналистика, жизнь на колесах, постоянные командировки… Девушка вскочила на стул и с воодушевлением прочла:

«Войдите в наше положенье!

Читает нас и низший круг:

Нагая резкость выраженья

Не всякий оскорбляет слух;

Приличье, вкус – все так условно;

А деньги все ведь платят ровно!» – Это не я! Это ещё Лермонтов сказал! Мне нравится писать, у меня получается, так зачем же я буду свой талант прятать в землю? Я им буду деньги зарабатывать!

И зарабатывала. Писала много. На тумбочке, возле кровати, у неё всегда лежали тетрадь и карандаш. Иногда ночью Лиза просыпалась от потока строк, которые лились в её светлую головку. Тогда она садилась в постели, и строчила мелко-мелко, остро отточенным карандашиком. Выплеснув поток, успокаивалась и опять засыпала ровным сном. Проснувшись утром, не помнила ни слова из того, что ей приснилось, и лишь написанные строки говорили о вдохновении, посетившим её в эту ночь.

В закуток зашел Осип Ильич. Он принял Лизу на работу, на должность корректора, с испытательным сроком. Поэтому все статьи проходили через нее.

– Отдохнула? Теперь за работу. Свиридов уже принёс новый рассказ в номер. Опять любовь. Возьми, почитай.

Сергей Свиридов писал быстро и надежно. Удивительно, но он легко писал короткие рассказы о любви, его публикации ждали, журнал раскупали быстро, за два-три часа. Сегодня утром он принес очередной рассказ, сам же умчался на комбинат, писать про горняков – ударников производства. Лиза устроилась удобнее и начала читать.

«Дома за окном сначала бежали, потом их бег замедлился, и они поплыли. Двухэтажки сменились пятиэтажками, потом высотками, и снова пятиэтажками. Зеленые массивы сосен плавно перешли в березовую рощу, и опять поплыли высотки. Я ехал к дому любимой женщины, и сердце всё чаще колотилось, оно просто желало выскочить из груди. Успокоить его темп не удавалось, потому сбросил скорость и вздохнул глубоко. Чем ближе к её дому —тем медленнее еду. Она стояла на балконе, ждала меня. Легкая, тоненькая, почти прозрачная, как фея из сказки, она махала мне рукой. По телу прокатился жар, этакая волна, захлестнувшая с головы до пят. «Что ж ты делаешь со мной? Как же ты зацепила меня, детка…» Сердце гулко билось в голове – Бам! -бам! -бам!..

Лифт не работает. На восьмой этаж взлетел, как вихрь. Она – в дверном проеме. Подошел. В зеленых глазах – то ли печаль, то ли радость… Шагнула навстречу, обняла меня, уткнулась носом в шею. Молчание… Порой оно важнее слов.

— Идём.

У нее тонкие пальчики, теплые ладошки, она рядом, к ней можно прикоснуться. И она никуда не исчезает, это только во сне я ищу любимую, а она прячется, смеётся, ускользает от меня, и мне никак не удержать её в своих сильных руках. Поцелуй и – взлет к небесам, ещё поцелуй и падение в пропасть, в небытие. Коньяк с лимоном, смятая постель. Я улыбаюсь. И моё сердце наполнено восторгом. Я думаю о ней. Самая лучшая.

– Давай убежим! – шепчет она, глядя в потолок.

Я молчу, прижавшись щекой к её груди, слушаю ритмичное биение сердца. Почему она это сказала? Почему? Разве нам плохо здесь? И от кого бежать?

Прижавшись лбом к стеклу, она провожала взглядом отъезжающий автомобиль. Я не видел, но знал, что она сиротливо стоит на балконе и смотрит мне вслед. Чем дальше я уезжал, тем мучительнее чувство утраты. С каждой минутой оно ширится, растёт как снежный ком. Там, в большом городе, живет уверенный в себе, богатый мужчина. Скоро она выйдет за него замуж. Ничего этого я тогда не знал.

Зяблыми долгими зимними вечерами я буду вспоминать, как уплывала земля из-под наших ног. Буду жалеть, что не убежал с ней, когда звала. Жить в своей стране Неисполненных Желаний. Вздыхать, жалеть и не более…»

— Вот тебе и Свиридов… –сказала вслух Лиза, –да, конечно, я могу написать множество историй, но, чтобы сочинить вот такую! – с этими словами она зашла в кабинет главного редактора.

– Ну, как? – спросил тот. – Пусть наши читательницы посудачат теперь на эту тему.

День пролетел быстро. После обеда сотрудники подтягивались на рабочие места. Из большого кабинета раздавался стрёкот пишущих машинок. Скоро, совсем скоро у всех будут компьютеры, и тогда в редакции наступит царство тишины…

Испытательный срок подходил к концу, прошло три месяца нудной работы. Читать чужие произведения, сидеть на одном месте целый день – это было не в характере Лизы, но она терпела. Писала дома свой роман, а на работе терпела, надеялась, что всё – таки выпустят на самостоятельную работу. И настал её час! Звайдер, перегнувшись через перила, сказал:

– Елизавета Викторовна! Поднимитесь ко мне!