Синтия Хэррод-Иглз - Некрочип

«Теперь, когда у нас есть зимний сад, разве тебе не хочется, чтобы он был красивым?» – спросила она с обидой, когда Слайдер робко попытался оспорить необходимость дальнейших затрат. Ему-то казалось как раз, что лучше всего этот уголок выглядел, когда в нем вообще не было никакой мебели, а Мэтью, поддавшись, в редкую минуту чувству мужской солидарности, признался однажды, что во всем доме нет места, более подходящего для бильярдного стола в три четверти стандартной величины, который рекламировался в книжке комиксов про Супермена, одолженной им у его друга Саймона. Но зато Кейт, взрослевшая в последнее время с устрашающей быстротой, решительно встала на сторону матери.

Пройдя по пружинящему ковру, Слайдер открыл дверь и вышел в большой сад, располагавшийся за домом. Это был заросший травой прямоугольник с дорожкой посередине, проложенной от дома к противоположной стороне. Две другие стороны обсажены рядами весьма невыразительных кустов. Вымощенный камнем патио. В двух заполненных землей восьмидесятилитровых кадках красная герань, голубая лобелия и белый алиссум. Слайдер вновь ощутил острый приступ вины. Заботиться о саде всегда было его обязанностью, и это доставляло ему удовольствие. Но с каждым разом у него находилось все меньше и меньше времени, и в последние годы садом занималась исключительно Айрин. Ну и в результате все, что требовало специального ухода или казалось слишком трудоемким, было безжалостно удалено. Сад приобрел такой вид, что сразу можно было сказать, что это ее, а не его сад. Но чья же тут вина?..

Он оставался на месте, с задумчивым видом, как у неподвижно стоящей цапли, и вспоминал дом, где прошло его детство. Какой там был сад? Ряды и ряды овощей, таких невзрачных под струями дождя, – и почему это ему всегда вспоминается сад во время дождя? – шеренги косматых хризантем, фруктовые деревья, а там, в глубине, у сарая для домашних заготовок, плетистая роза с бледными цветками; а еще мальвы – их мама предпочитала всем другим цветам, хотя они вечно были поражены какой-нибудь болезнью: шоколадной пятнистостью, а может быть, ржавчиной, или как еще там это называют.

Вот то был сад! И запах от него исходил по-настоящему садовый. Пахло землей, перегноем, навозом. В нем было множество птиц, улиток и уховерток; а сырой сарай для домашних заготовок служил приютом для заплесневелых мешков, паутины и огородных вшей. Ну а этот? Ни запаха, ни живности, даже непременного во всяком саду беспорядка здесь нет. Просто какой-то прямоугольник опрятности – невыразительный и стерильный. Слайдер смотрел перед собой с чувством, которое остается после безвозвратной утери чего-то. Нет, он больше не принадлежат этому месту. Слишком долго он отсутствовал, и когда наконец возвратился, место само отвергло его. И куда они все подевались? Они больше не утруждают себя тем, чтобы говорить ему, куда собираются идти. Хотя Айрин, должно быть, подумала о нем перед уходом – иначе, она не оставила бы ужин.

Пора принимать решение. Ведь они действительно более не нуждаются в нем, да и не любят его. При случае надо будет поговорить с Айрин; спокойно, доверительно, и все ей выложить начистоту, сказать ей, что он уходит. Вряд ли она станет его удерживать, особенно теперь.

Нет, сегодня нельзя. И не раньше, чем вернется Джоанна. Но уж потом при первой же возможности.

Они вернулись домой все вместе, когда Слайдер смотрел программу новостей ITV. Дети прямиком направились на второй этаж, чтобы, как повелось у них с некоторых пор, поскорее скрыться в своих комнатах, на которые распространялся закон о неприкосновенности жилища и куда, в соответствии с Великой хартией вольностей, Биллем о правах, Женевской конвенцией, et passim – ни один взрослый не мог бы войти, не получив официального приглашения. Айрин на ходу раскручивала обмотанный вокруг шеи шелковый шарф. Лицо у нее слегка разрумянилось, и глаза блестели. В эту минуту она была достаточно привлекательной.

– Привет! Ты поужинал?

– Да. Спасибо. Ходили куда-нибудь в хорошее место?

– К Мэрилин, на бридж.

Это было сказано таким небрежным тоном, что Слайдер про себя улыбнулся. Шесть месяцев назад ответила бы: «К МЭРИЛИН, НА БРИДЖ!» Но надо было проявить выдержку и постараться быть приятным собеседником, даже если считаешь игру в бридж более чем странным занятием для разумных, взрослых людей.

– Ну и как игра, неплохая?

– Да, совсем неплохая. У меня было несколько действительно хороших раскладок.

– А кто был твоим партнером?

– Эрни Ньюмен.

– Да, тебе не повезло.

Брови Айрин сдвинулись к переносице.

– Послушай, я ведь не насмехаюсь над твоими приятелями. А Эрни прекрасный человек, с приятными манерами, и к тому же, самым лучшим образом ко мне расположен. И в бридж играет он хорошо.

– Ну, тогда прости. – В последнее время имя Эрни Ньюмена довольно часто упоминалось в их разговорах, потому что он брал на себя роль партнера Айрин во всех случаях, когда супруг не мог составить ей компанию. Слайдер явно переусердствовал, проезжаясь всякий раз на счет этого скучнейшего старого пердуна. Поэтому он поспешил переменить тему: – А дети где были?

– Я ведь не знала, когда ты вернешься, пришлось оставить детей у Жанет. На обратном пути я их забрала.

– Ну и отлично. Я сегодня здорово задержался на работе. Расследуем убийство.

– О, – вырвалось у Айрин, не знавшей, нужно ли ей радоваться по этому поводу или огорчаться. – Значит, тебе опять придется работать каждый день допоздна?

– Скорее всего, – сказал он, думая о Джоанне и о том, какие возможности дает ему дело, чтобы под благовидным предлогом не приходить домой. Ах да, он же решил, что пора все расставить по своим местам. Стало быть, и оправдываться незачем.

– Ты так много бывал дома последние две недели. Мне даже стало казаться, что наконец-то мы сможем выходить куда-нибудь вместе, – сказала она неуверенно, между тем как ее руки непроизвольно складывали и тут же разворачивали шарф, а глаза не отрываясь следили за экраном телевизора. Он тоже смотрел в телевизор, но при этом с тревогой наблюдал краем глаза за своей супругой. Неужели опять будет ссора? Хорошо бы в этот вечер обойтись без ссоры. Последовала короткая молчаливая пауза, и критическая точка была позади. – Ты позвонил мистеру Стайлзу? – неожиданно спросила она.

– Я звонил, но было занято, – солгал он.

– Ну ничего, я ему завтра сама позвоню, – сказала она примирительно. – Но это, если ты не возьмешься отремонтировать этот кран.

– Боюсь, что у меня не будет времени. Это расследование, и все остальное... – На экране пошел рекламный блок, и Слайдер перевел свой взгляд на Айрин, а она, как назло, в тот же миг посмотрела на него. И тут его поразила мысль о том, как редко в последнее время встречались их глаза. По задумчивому выражению ее лица можно было понять, что она его изучает. Слайдеру сделалось неловко, потому что ему показалось, что Айрин видит его недостойные и трусливые мысли. Может, она уже знает про Джоанну? Нет, скорее всего, не знает. Наверняка нет. Ни одного письменного свидетельства.