Натали Якобсон - Седьмой ангел. Склеп семи ангелов

На постаментах светились золотом таблички с какими-то надписями. Марио направил на них луч фонарика, чтобы прочесть. Он ожидал увидеть там даты, клеймо изготовителя и какую-нибудь цитату из священного писания, а увидел лишь… имена? Он даже вначале подумал, что ошибся. Кому пришло в голову дать всем статуям имена, будто живым существам?

Рамиэль, Дориэль, Норей, Сетий, Мэстем, Новелин и Амадео.

Так это имена статуй или скульпторов, которые их изготовили? Вроде бы имена ангелов должны отличаться типичным окончанием «эль», то есть здесь нечто подобное встречалось только два раза. Тем не менее, уверенность, что это точно ангельские имена росла. Все статуи были почти одинаковы лицом, но почему-то казалось кощунством не назвать каждую ее индивидуальным именем.

Марио почти с жадностью разглядывал изящные лица с бровями и скулами, слегка напоминающими очертания крыла. Уши статуй были сильно заострены, Очень длинные пальцы оканчивались ажурными ногтями. Ну, прямо не ангелы, а космические существа. Или всех ангелов можно считать пришельцами из космоса, ведь, в конце концов, они сошли с небес?

При виде красивых мраморных лиц и крылатых тел почему-то проснулось сильное сексуальное желание. Марио даже в юности такого не чувствовал. Ему будто только что подсунули литр возбуждающего средства. Но ведь это абсурд! Перед ним куски мрамора. Даже с трупом можно заняться сексом, если уж очень приперло, а со статуей нельзя.

При взгляде на пустые мраморные глазницы собственное желание начинало и пугать, и казаться донельзя порочным.

Марио ощутил, как подгибаются колени. Казалось, кто-то дал ему под дых тяжелой рукой в латной рукавице. Ему пришлось согнуться от боли и опуститься на колени перед статуями. Так он простоял какой-то момент, обронив фонарь. На ближайшем постаменте высвечивалось имя – Сетий. Вязь каллиграфических золотых букв напоминала пауков, плетущих сверкающую паутину.

Сетий был великолепен, кто бы он ни был. Его крылья, одеяние, ступни в сандалиях… Марио поднял глаза чуть выше и заметил, что головы у ангела нет.

Стало быть, этот тот самый ангел, чью голову Блейз принесла ему в коробке. С трудом верилось, что она прокралась в этот склеп с резцом или долото, отбила у скульптуры голову и заявила, что это ее главный враг.

Враг должен быть живым. Блейз никогда не считает врагами тех, кто уже умер. Она просто о них забывает. Может даже принести цветы на их могилу. Когда люди умирают, они перестают быть ей врагами. Блейз сама любит повторять, что смерть стирает все границы между любовью и ненавистью. Эта фраза точно и не из библии, и не из Шекспира. Скорее всего, цитата из хроник семейства Розье.

Вкусы у этой семейки мрачные, но великолепные. Таких роскошных статуй ни в одном музее не увидать. Вроде бы они испокон веков считались главной ценностью семьи. Интересно, почему главная ценность семьи стоит глубоко под землей в холодном склепе.

Воздух здесь был местами затхлым, местами промозглым. Можно либо задохнуться, либо замерзнуть до смерти. И он действительно собирается провести здесь всю ночь? Марио сам не мог себя понять.

Что он планирует здесь найти? И зачем ему одна безголовая статуя, даже если он заберет на аукцион шесть остальных, целых? Какого черта Блейз вообще ее испортила? Она что не понимает ценность таких вещей?

Его резко поразило открытие, что лицом Блейз очень похожа на эти скульптуры. Почему же к ней, живой, он никогда не ощущал такого мучительного влечения, как к ним, мраморным. Вместе с возбуждением приходил еще и страх.

Имена статуй светились в темноте золотистым полукругом. Бледные фигуры восхищали и пугали. Амадео был, пожалуй, самым красивым. Но прекрасное лицо настолько поражало зловещим выражением, что хотелось отшатнуться от него и бежать без оглядки. Почему так страшно на него смотреть? В чем здесь секрет? К какому фокусу прибег скульптор, когда ваял их? А что если они и впрямь нерукотворны? В такое нельзя верить. Это абсурд! Глупая старая легенда!

Какая-то тварь прошмыгнула по склепу. Кажется, крыса. Марио отшатнулся от нее, а уже в следующий миг увидел зверька раздавленным под пятой безголовой статуи. Причем во что было сложнее поверить: в то, зверек оказался каким-то жутким мутантом или в то, что статуя его раздавила, Марио сам не знал. Он с трудом отполз от ноги Сетия.

Нечто похожее на крысу с тремя головами, зазубринами на хвосте и перепончатыми серыми крыльями уже не било лапами. Оно оказалось размозженным в кровавое месиво. Как называется такой уродец? И откуда он мог взяться? В земной природе точно такого нет. Разве только в щели склепа каким-то образом действительно проскальзывают космические пришельцы.

Где-то зазвучало странное пение. Как если б напевали сразу семь голосов. Или это какие-то колокольчики где-то звякнули? В такт им раздался музыкальный смех. Марио смотрел и видел перед собой только пустые постаменты. Даже безголовая статуя куда-то исчезла.

Значит, всё это был только какой-то ловкий трюк. Как на пустом экране кинотеатра, куда направляют луч проектора. Статуи ему просто показались. Он помнил, что не успел их потрогать. Если не прикоснулся к вещи, то не можешь быть уверен, что она материальная. Он попятился почти с облегчением, и неожиданно наткнулся спиной на нечто твердое. Похоже на каменную глыбу.

Он обернулся. Статуи стояли прямо перед ним. Причем каким-то образом он оказался затесанным в их плотном кругу. Кольцо, которое сомкнули статуи, оказалось таким тесным, что из него невозможно выйти. Так как же он вообще в него зашел? Еще секунду назад за спиной была пустота. А теперь повсюду смыкаются крылья мраморных ангелов. Бледные припухлые губы надменно изгибаются на неподвижных лицах.

– Чего ты хочешь от нас? Того же, что хотела Делайла? Вероятно, и мы хотим того же от тебя? – шепоты раздавались как будто в его голове. Марио переводил взгляд с одного бледного лица на другое, и казалось, что они кружатся вокруг него хороводом.

Имя Делайла было ему не знакомо. На постаментах такого имени точно не было. Марио сам не знал, зачем спросил у мраморных лиц.

– Чего вы хотите от Блейз?

Тут же по коже будто прополз могильный червяк, крупный, размером с большую ладонь. Марио хотел стряхнуть его с плеча, и только сейчас понял, что это не червяк, а холодная мраморная ладонь, которая порвала ему рубашку и вцепилась прямо в ключицу.

Один из ангелов смотрел ему прямо в глаза. Кажется, это был Амадео. Хотя Марио сам не знал, каким образом различает их. Они все практически близнецы. Мраморные глазницы ангела уже не казались пустыми. В них вибрировал какой-то затаенный потусторонний свет.

– У Блейз не должно быть других покровителей. Единственные ее покровители это мы.