Елизавета Михайличенко - «Ахматовская культура» или «Не ложи мне на уши пасту!»

В пучине отчаяния Умница оказался слаб и покорен. Мы с Ленкой довели его до раскладушки, и он упал на нее, а мы на свои кровати.

Через несколько минут все вскочили, как по тревоге. Вопль Умницы мог означать только одно — он накладывал на себя руки, причем весьма неумело.

Умница стоял посреди холла с раскрытым термосом и орал.

Ленка заглянула в пустой термос, и они завыли дуэтом. Выбранный им способ самоубийства был ужасен, вернее, просто свинским — выжрать в одиночку всю дозу этого вируса… Лишить жизни себя, а заодно и гостеприимных хозяев, а новообретенную Родину — секретного оружия.

— Заткнитесь! — попросил я. — Что, Умница, пристрелить, чтоб не мучился?

Тут Умница перешел с бабьего визга на скупые мужские слезы:

— Боря, беда… Кто-то вирус спер.

Вот тогда я и протрезвел.

Всем, кроме меня, было уже совершенно ясно что произошло.

Ленка, размахивая тарелкой с объедками, требовала, чтобы мы сейчас же поехали к Капланчикам — посмотреть им в глаза и сказать все, что она думает о моральных уродах, социальных паразитах, которые кусают ядовитыми зубами кормящую их грудь и продают и свой народ, и своих друзей, и вирусы иностранным разведкам, чтобы потом шагать по трупам за океан!

Ирочка же, презрительно фыркнув, сообщила, что будь Капланчикам предопределено свершить неординарный поступок, они бы не делали карьеру на упаковочной фабрике, и вибрация от них исходила бы совершенно иная.

Единственный же человек из всех нас, предопределенный на неординарный поступок, это конечно же Вувос… Что значит — зачем ему вирус?! Вы же не постигаете! В поступке, кроме результата, существует еще и сам поступок! А Вувос — художник, потому что живет страстями. Что значит — откуда я знаю! Я весь вечер чувствовала, как в нем борются два желания. А вы все только и видели, как он всю ночь западал на ноги этой вашей Елки!

— А потом сублимировал и спер вирус, — подхватил Умница, — чтобы швырнуть к елкиным ногам. Дитя, — вздохнул он, — елкиным ногам завидовать бессмысленно, потому что они уже классика. Как и то, что Максик мне всегда, чего уж там, завидовал… Мог и вирус свиснуть, не удержаться… Просто из-за профессиональных комплексов… А с другой стороны, — задумчиво продолжил он, протирая очки полой ленкиной кофты, — этот Архар, «зеленый», как моя тоска… Он, помните, еще в России совершенно сбрендил на почве охраны природы… Спалит мой, то есть Ларискин вирус на газовой горелке, козел, и будет счастлив…

Меня лично такой вариант абсолютно бы устроил, я даже слегка приободрился, осознав, что в принципе вирус можно спалить на кухне… Но тут Умница, как фигурки с шахматной доски, смел всех подозреваемых:

— Нет, ребята. Все гораздо проще… и страшнее. Совершенно очевидно, что термос подменил убийца Козюли… Почему? Да потому что это другой термос, не мой. Просто — такой же. А взять термос можно было только через Козюлин труп. И убийца знал это! Откуда он это знал?! Вот что важно…

Понимаете, Козюля была натаскана охранять термос. Она кидалась на все, что приближалось к нему… Я специально подобрал собаку-эпилептика, потому что они зациклены на одном. И зациклил Козюлю на термос… Она, Лена, потому и зубы твоей мамы сгрызла… Она, в общем, долг выполняла. Она была… собакой долга. И умной, и преданной, вы же все видели, правда?.. А, может, у убийцы был сообщник — вор. Или наоборот… И вот что интересно — значит кто-то все спланировал заранее, пришел с пустым термосом и планом убить Козюлю… А все, между прочим, началось из-за Архара. То есть из-за его долбанной машины с ее долбанной сиреной… Все это очень подозрительно… А у Максика, кстати, аспирант-палестинец был…

Я уже начал было подозревать собственную тещу — слишком долго она молчала, но старая пифия, сверкая вороньими глазами, тут же торжественно объявила:

— А я вот што вам шкажу, молодежь! Што это вы вжали шебе жа моду подожревать во вшем ближких людей?! — тут она пронзительно глянула на меня. — А я, когда што-то пропадает, вшегда думаю кто в доме был шужой! А вшера были гружшики… А покажите-ка мне поближе ваш термош, Фимошка… Так я и думала! Это, ижвините, Фима, не ваш термош. Это мой шобштвенный термош, из нашего багажа. Видите вмятину? Это его Боря уронил, когда однажды ношью пришел пьяный. Помнишь, Леношка? Ты тогда была беременная и ошень волновалашь, што он так долго не вожвращаетшя ш опашного жадания… Вы пожволите, ешли я его жаберу? Ведь украли ваш, а не наш…

Я принес с кухни пачку пакетов для мусора и заставил тещу расстаться с новообретенным имуществом для дактилоскопии. Затем мы долго спорили кто из чего пил и надписывали пакеты со стаканами.

— Ну! — всплеснула Ирочка руками с окольцованными, как у перелетной птицы, запястьями. — Это же просто настоящий детектив!.. А может быть просто пришло время человечеству вымереть. Как одному большому мамонту. И от нас ничего не зависит. Пошли спать, а?..

Тут моя жена Ленка, видимо, проснулась — она встала посреди комнаты в позе Маяковского на Лубянке и таким же гранитным голосом молвила:

— Да вы что здесь все… — потом она обвела нас взглядом рожающей коровы и отчеканила. — Я хочу точно знать сколько времени между заражением и…

— Э, — усмехнулась Софья Моисеевна, — ш «и» мы пока подождем. Термош украли, а не ражбили. Фимошка, и какой у него путь жаражения?

— Воздушно-капельный, к сожалению.

— Зато можно не мыть руки перед едой, — ободрил я присутствующих.

— Юмор у тебя какой-то казарменный, — сказал Умница. — Мне всегда не нравилось, что ты — мент, но теперь хоть ясно для чего. Ты найдешь содержимое термоса.

— В шобштвенной крови он его найдет, — каркнула теща. — А шкажите, Фимошка, на какой питательной шреде вше это рошло?

— На обычной. Агар-агар. А вы, Софья Моисеевна, — приободрился Умница, — должны Боре помочь. Как бывший врач-чумолог. Вы будете его доктор Ватсон. Или даже миссис…

Как оказалось, Умницу кое-что все-таки затыкает. Например, отвратительно громкий утренний звонок в дверь. С блаженной улыбкой и воплем:

— Разыграли, сволочи! — Умница кинулся к двери.

Звонивший выглядел так, что было ясно — он не только уже отхлебнул из термоса, но и понял, что там было. Талит [15] молитвенное облачение еврея, внешне напоминающее платок с кистями он волочил по полу, как умирающий матадор — мулету.

— Хорошо, што шеловек ушпел помолитьшя, — констатировала Софья Моисеевна.

— Вы уже в курсе?! — выкрикнул человек. — И знаете кто?!

Умница метнулся в мою супружескую спальню и вышел с улыбкой супермена и моим пистолетом наперевес. Гортанно что-то проорав, он приставил дуло к пузу вошедшего. Пузо позеленел и воздел руки.