Лана Эдвард - Исчезнуть навсегда

– Ты будешь думать обо мне? – Дэн спрашивал серьёзно.

– Нет, конечно, только в поезд сяду и сразу сотру тебя из памяти, – я отвечала шутя и лукаво смотрела на парня. Но увидев, что он расстроен, передумала смеяться.

– Извини, конечно, я буду думать о тебе. И писать буду, и звонить, мы можем видеться на каникулах. – Он вздохнул и обречённо согласился. Хотя бы так. Телефонный звонок мобильного прорезал тишину.

– Это не мой, – я почему-то вздрогнула.

– И не мой, – Денис оглянулся на ребят.

– И не наш, – откликнулись Полина с Мишелем.

– А чей тогда? – мой голос прозвучал испуганно. Звук доносится откуда-то слева, там был ручей. Мы осторожно двинулись на звук. Раз. Волшебник взмахнул палочкой. И глаза распахнулись. Телефон все звонил и звонил, но никто не брал трубку. С каждой секундой моё сердце стучало все быстрее. Случилась беда. Я уже знала, что случилась беда. Наконец мы увидели брошенный на траве телефон. Яркими буквами на нем светилось: «Мама». Два – он взмахнул второй раз, и прекрасные тёмные глаза наполнились страхом и слезами. Полина схватила трубку и ответила.

– Здравствуйте, нет, это не она. Мы нашли её телефон. Да, мы скажем ей, как только увидим. – Она отключилась и посмотрела на нас:

– Это мама Вероники, Женькиной учительницы.

Третий взмах, и глаза закрылись навсегда.

Мы спешили в школу, чтобы найти Веронику. В груди кололо, в висках стучало, и я знала, что мы её не найдём. И никто никогда не найдёт. Её уже нет. Она уже не перезвонит своей маме и не успокоит её. Она не скажет, что все в порядке. Палач нашёл свою жертву. И не отпустит её никогда.

Вероники не оказалось ни в зале, ни в саду. Мы сообщили о находке родителям, учителям. Я искала маму, мне хотелось прижаться к ней и все рассказать. О том, что я не знала, но чувствовала, чего не видела, но знала. Я нашла отца, он сказал, что отвёз маму домой, у неё разболелась голова, а сам остался, чтобы помочь следить за порядком.

– Что случилось? Что случилось? – повторил он несколько раз, прежде чем я поняла, что он что-то говорит мне.

– Вероника пропала, мы нашли её телефон.

– Вероника? Учительница Жени? – Я видела, что он напуган, как и остальные.

Праздник резко оборвался.

Кто-то скорее увозил своих детей, другие организовали поисковый отряд. Директор школы вызвал полицию, они прибыли в кратчайшие сроки. Нас попросили покинуть школу. Я уехала с отцом и Денисом, возле дома его встретили родители, мы даже толком не попрощались, я пробормотала что-то вроде «я позвоню». Он согласно кивнул. И мы уехали домой. Дома папа переоделся и снова уехал в школу, чтобы присоединиться к поискам.

Мама была в спальне. Она безмятежно спала в то время, как весь город снова охватил ужас. Маньяк вернулся.

Мне не хотелось её будить, но она уже открыла глаза. Я не успела ничего сказать, как она спросила:

– Кто на этот раз?

– Вероника, мама, это Вероника. – Я не понимала, что говорю очень громко. Почти кричу.

– Что случилось?

– Мы нашли её телефон на берегу, – уже спокойнее сказала я. – Ей звонила мама, искала её. Но её нигде нет. Понимаешь, мама, она тоже пропала. Это он, это маньяк.

– Может, она отправилась к другу? – Мама и сама не верила в то, что говорит. Её голос звучал глухо и отстранённо. Как и я, она все понимала. Наш самый страшный кошмар вернулся. Он где-то здесь. И он снова будет искать свою жертву.

Веронику так и не нашли. Она исчезла, так же как исчезли другие девушки. Полиция обыскала все школу, поле, особенно искали в ручье и возле ручья. Но ничего. Как будто никогда и не было красивой девушки Вероники. Я видела её маму, когда приходила в школу, она плакала, на лице застыла печаль. Я видела её боль. Но никто и ничем не мог ей помочь, её дочь исчезла. Как и другие, будет верить, что она найдётся, как и другие, будет ждать, что она однажды вернется. Потом придёт осознание. Сможет ли она принять правду, не знаю, но ничего другого ей не остаётся. Ещё одно дело отправили на полку, полиция вновь оказалась бессильна. Через месяц я уехала из города. Поступила в университет как можно дальше. Я скучала по родным, но не хотела возвращаться. Я совсем не приезжала, объясняя это тем, что мне слишком далеко и долго добираться. Город пребывал в молчании. Кошмар вновь забывался. Пять лет тишины. Маньяк исчез, как будто его и не было.

Годы в университете были странными. С одной стороны, мне было тоскливо так далеко от родных, с другой – меня почти перестали мучить кошмары, а это давало надежду, что всё плохое наконец-то осталось в прошлом. Но вопросы мучали меня, не давая расслабиться, не давая быть счастливой. Я не могла с головой окунуться в свою жизнь, не могла отпустить прошлое. Прошлое было моим настоящим и моим будущим.

Я плакала и не могла остановить поток воспоминаний. Неужели это началось снова? Неужели зверь вернулся? И неужели его жертвой стала маленькая беззащитная Ася? Раньше это были пусть и молодые, но все же взрослые девушки. Я думала, он ищет именно таких. Для развлечения, а не только для убийства. И раньше он тщательно их прятал, а сейчас оставил прямо на поле. Может, его кто-то спугнул? И он не успел тщательно замести следы?

О чем я думаю? Там, на некогда любимом мною поле, лежит девочка, чьи глаза больше не увидят солнечного света, он закрыл их закрыл навсегда.

В глазах помутнело. Ася? Нет, не может быть. Она же ещё совсем маленькая. И я видела её совсем недавно. Она только несколько дней назад была у нас вместе с Полиной. Разве Ася может теперь лежать на поле мертвая? Её глаза совсем недавно были широко распахнуты и смотрели на мир с такой детской непосредственностью. Ася, а по документам Анастасия, младшая сестра моей лучшей подруги Полины, ей совсем недавно исполнилось шестнадцать, но она была ещё сущим ребёнком. Она только недавно официально бросила играть в куклы, впрочем, все они по-прежнему занимали почётное место в её уютной розовой комнате. Розовые стены, розовые шторы, она даже потолок просила розовый, но уступила в обмен на розовое платье. В её маленьком мире жили мишки-зайчики, её верные друзья детства. Она редко обижалась и часто смеялась, её все любили. Почему любили? Любят! Остановила я саму себя. Любят, потому что с ней не могло произойти ничего плохого.

Я снова плакала, уже, наверное, в сотый раз за эти несколько дней, с тех пор как нашли девочку. Она не исчезла, но её больше нет. Не знаю, было бы легче её родным, если бы она просто пропала, как другие, или лучше правда жестокая, но ясная, в которой нет никаких «а может», «а если», «а вдруг». Нет, она не вернётся, нет, не скажет «привет», и нет, она не откроет глаза. Свои светлые голубые глаза.

В комнату постучали. Я вытерла слезы.