Дарья Щедрина - Капкан для Терпсихоры

Они шли по длинному светлому коридору. Вдруг слева белая боковая дверь, блеснув гнутой золоченой ручкой, распахнулась. В коридор, громко что-то обсуждая, выпорхнула шумная стайка молоденьких девиц в облегающих точеные тела купальниках и крохотных, почти символических юбочках.

– Здрасьти, Виктор Саныч! – хором пропели балерины, натолкнувшись на директора театра. Лица их разрумянились после репетиции, глаза горели.

– Здравствуйте, красавицы! Вот привел к вам симпатичного молодого человека, – Фёдор тут же покраснел до корней волос, неожиданно для самого себя смутившись под любопытными взглядами стайки девиц, – прошу любить и жаловать: капитан полиции Денисов. Он хотел с вами поговорить по поводу Насти Хохолковой. Расскажите ему все, что знаете. Поняли меня? Все, абсолютно все.

Сказано это было с таким нажимом, что девушки притихли и стали переглядываться, перестав пялиться на рослого полицейского. А Лизоблюдов, словно передав эстафету Фёдору, раскланялся с ним и с достоинством удалился неторопливым шагом хозяина положения.

Фёдор откашлялся, прочищая горло и рассматривая с высоты своего роста балетных барышень. В общем то при близком рассмотрении без роскошных сценических костюмов, без грима они выглядели совершенно обыкновенными девушками, только хрупкими и изящными, как фарфоровые куколки.

– Кто из вас был знаком с Анастасией Хохолковой? – сухим официальным тоном задал вопрос Денисов.

– Все были знакомы, – пожала узкими плечиками симпатичная брюнетка, видимо, самая смелая из всех. – Мы же работали вместе. А где она?

– А вот это я у вас хотел узнать. Она пропала пару месяцев назад.

– Как пропала? – хором заголосили барышни и начали шушукаться, перешептываться, всплескивать руками и охать.

– И Хохолкова пропала? – вычленил из хора голосов странный вопрос Фёдор и напрягся.

– А что, кто-то еще пропадал?

– Да, примерно полгода назад исчезла Марта Мацкевич, – сообщила тоненькая блондинка с большими испуганными глазами.

– Что ты глупости говоришь, Лиза! – дернула ее за рукав брюнетка и прошипела на ухо, думая, что полицейский не слышит: – молчи, дура… Никто у нас не пропадал. А Мацкевич просто уволилась по семейным обстоятельствам. У нее, кажется, мама заболела, и она была вынуждена уехать, чтобы ухаживать за ней.

Фёдор еще несколько минут поговорил, послушал юных артисток, но ничего толкового не узнал. Настя Хохолкова, по их словам, была замкнутой, необщительной, танцевала не лучше других, но очень хотела поскорее вырваться из кордебалета в солистки, поэтому пропадала в театре на репетициях и классе с утра до ночи. А потом вдруг перестала приходить на занятия. Думали заболела. Пытались ей звонить, но она не брала телефон. А потом как-то забыли про нее.

Нет, парня у нее не было, по крайней мере не в стенах театра. Но если бы был, то Настя не проводила бы столько времени у станка, торопилась бы на свидания. А она пахала, пыталась выслужиться перед начальством, мечтала поехать на гастроли в Японию. Но кто ж ее возьмет?! Среди желающих она в очереди была последней.

– Почему? – спросил Фёдор.

– Так все хотят, – насмешливо покосилась на него словоохотливая брюнетка, как на несмышленыша, – не одна она такая целеустремленная и настойчивая.

– А от кого зависит решение, кто поедет на гастроли?

– От Леопольда, конечно.

– Леопольд это кто?

– Францев Леопольд Теодорович! Фактический хозяин театра. Но он отбирает только самых талантливых.

– А Настя была не из таких?

– Настя была обыкновенная, ничем особым не выделялась.

– Сама ты обыкновенная! – вдруг воскликнула, зло сверкнув глазами, блондинка Лиза. – Уж всяко Хохолкова была лучше тебя, Кирочка. И поехать в Японию у нее были все шансы.

– Да что ты говоришь! – взвилась брюнетка.

Ситуация грозила превратиться в скандал, но Фёдор решительно заявил грозным голосом:

– Стоп! Барышни, тихо, успокоились все! А вы, Лиза, пойдемте со мной. – Подхватил блондинку под руку и потянул к окну коридора, кивнув остальным: – Спасибо, можете быть свободны.

Девушки, что-то возмущенно защебетали, как стайка растревоженных воробьев, стали неохотно расходиться. А в голубых глазах Лизы снова появился страх. Денисов смягчил тон голоса и заговорил тихо, почти ласково:

– Лиза, вы только меня не бойтесь. Я ведь хочу помочь. Ко мне приходила мама Насти Хохолковой. Она так переживает за дочь, что жалко смотреть на бедную женщину. Ну помогите нам, мне и Вере Петровне.

Девушка от волнения побледнела и кусала губы, но, подумав немного, кивнула соглашаясь. Она отвернулась к окну, за которым во внутреннем дворике начинал золотиться молодой клён, а по чистому асфальту чинно вышагивали вездесущие голуби. Фёдор смотрел на нее, невольно любуясь изящной линией длинной шей, идеально прямой спиной. Все-таки в осанке балерин есть что-то завораживающее…

– Я не знаю, что вам рассказать еще, – тихо заговорила Лиза. – Мы близко не дружили с Настей, просто общались. Нас часто ставили в одну линию, потому что мы одинакового роста. Настя мне не рассказывала о своей личной жизни, да я и не интересовалась. Хватало разговоров про работу, про местные нравы.

«А что не так с местными нравами?» – хотел спросить Фёдор, но промолчал, терпеливо дожидаясь, когда она сама все расскажет.

– Когда ты поступаешь в балетное училище, то искренне веришь в то, что непременно станешь звездой, что полный зал будет рукоплескать тебе, преклоняться перед тобой и вкалываешь, как проклятый с утра до ночи у станка, тренируешь свое тело, пытаешься довести его до совершенства. Но на деле оказывается все гораздо сложнее. Уровень способностей у всех разный, а настоящий талант вообще редкость. Вот Егор Сотников – он талант! У него от природы тело гуттаперчевое и выразительное очень. А основная масса артистов – середнячки. Но выделиться хочет каждый. И как тогда быть?

Лиза обернулась и посмотрела на Фёдора вопросительно, будто бы у полиции непременно должен был быть ответ на этот вопрос. Но капитан молчал.

– Что делать, если партия Авроры или Одетты тебе по ночам снится, а ты год за годом прозябаешь в кордебалете? А ведь сценическая жизнь в балете очень короткая. Если видишь, что то одна, то другая из твоих напарниц выбивается в солистки, хотя объективно ничем не лучше тебя. Ты начинаешь прислушиваться к разговорам, приглядываться к людям, наблюдать. И однажды понимаешь, что есть механизм типа лифта, способный вознести тебя на нужную высоту в одно мгновение, только надо кое-чем поступиться. И ты думаешь, взвешиваешь, решаешь, но все никак не можешь решиться. А рядом с тобой находятся более смелые, а значит, и более удачливые. Я думаю, что Настя решилась.