Наталия Седова - Золото грифона

И он опять икнул. Но не извинился «пардоном», а сел на краешек скамейки, которая под его весом жалобно скрипнула.

– Ладно, Сеня. Разберемся, – устало сказала я, направляясь в глубь двора. Боком пройдя вдоль сверкающего бампера машины, подошла к кабинке душа, спрятанного за живой изгородью, увитой виноградом. Дернула дверь и обомлела. Увиденное повергло меня в состояние ступора.

Может быть, я бы так и стояла истуканом, если бы не та самая, уже знакомая мне крыса, которая в этот раз кинулась в мою сторону из – под голубенького тазика, аккуратно прислоненного к стеночке. Я визгливо, как-то по-бабски истошно завопила.

Когда в легких стало пусто, и я замолкла, то так и стояла, судорожно глотая ртом воздух – совсем, как рыба, выброшенная на берег.

Внутри, на табуретке в предбанничке, неестественно свесив голову набок, сидел голый мужик. Из всей одежды на нем были только носки и кожаные сандалии (кстати, похоже, очень дорогие). Все остальные вещи аккуратно висели на гвоздиках, вбитых рядочком в стенку душа. Тут же у табуретки стояла и барсетка.

В руках мужик держал пустой стакан. На его правой ладони виднелась небольшая наколка в виде трёх семерок, которые жались к большому пальцу.

– Вот что значит, вовремя не похмелиться, – услышала я сочувственный из-за спины голос Сени. – А ты говорила, он наверху. Не дождался пива, вот и помер, бедолага.

– То есть как помер? Почему здесь? – Вернулся ко мне дар речи.– Кто позволил? Это мой двор!

Сеня, не слушая моих возмущений, сочувственно говорил, дыша мне в макушку густым перегаром:

– Почему, почему? Не видишь – стакан пустой. Вот почему.

– Но это не он.

– А машина чья?

– Не моя. И не его, – ткнула я пальцем в голого мужика. – А может, и его? Уже не знаю.

– Что случилось? Почему ты кричала? – Вадим заглянул через наши спины внутрь душевой кабинки и замер. – Ах, вот он где…

– Это хозяин машины, – шепнула я Сене на ухо.

– Здорово, мужик! – Сеня повернулся к моему квартиранту и, внимательно оглядев его, произнес:

– А ты совсем не тот мужик, которого волокли. Тот вон сидит. Похоже, неживой. Что делать-то будем?

Мы все молчали. И тут Сеня, вытирая подолом грязной рубахи потный лоб, брякнул полную чепуху:

– А может, закопаем?

Диким взглядом я буквально испепелила его, и он, оправдываясь, пролепетал:

– Я имел в виду только собаку. – Помолчав, продолжил: – А ещё лучше предлагаю принять грамульку для прояснения мысли и промывки мозговой извилины. А этот пусть тихонько посидит здесь, пока мы подумаем. Дуся, может, его простынкой прикрыть?

– Сеня, ты пойди-ка лучше на кухню. Там, в шкафчике, стоит, увидишь. Налей. Всем налей.

Осторожно прикрыв двери душевой, Сеня ушел на неестественно прямых ногах. Я и Вадим остались стоять рядом с душевой кабиной. Рывком развернув нового постояльца к себе, решительно потребовала:

– Рассказывай!

– Это мой брат. Он же – компаньон по бизнесу.

– Ну! – Я начала его трясти.

– Остальное потом. Но никто не должен знать, что здесь произошло. Пока. Хотя бы сутки.

– Он что, так и будет здесь сидеть? Голым?

– Зачем здесь? Почему голым? Мы его спрячем.

– Куда?

– Море большое, есть куда прятать, – он сказал это так спокойно и даже обыденно, что у меня мороз по коже пробежал.

– То есть? Ты хочешь его – того?…Он что, умер?

– А ты сама не видишь?

– Я не знаю…

Повисла тягостная тишина.

В этот момент железная дверь душа сама собой распахнулась, с грохотом ударилась о железное корыто, которое валялось рядом.

Голый дядька внезапно как-то судорожно всхлипнул, дернул головой и посмотрел на нас мутными глазами.

Его чудесное оживление меня так обрадовало, что я во всю глотку заорала:

– Ур-р-р-ра! Живой!

– А ты думала какой? – Вадим накинул на брата полотенце, которое я так и держала в руках.

– Но собака была дохлая… Я и подумала…

– Вот вся ваша бабская логика! – Хрустя огурцом, произнес Сеня, выглядывая в окошко кухни. – Я же сразу сказал: без поллитры никак не разобраться. Мужику надо срочно налить, а то он точно окочурится. Пиво есть?

– Безалкогольное, – отозвался Вадим.

– Дело дрянь. Надо бы водочки.

– Коньяк подойдет?

– В самый раз. Доставай.

Всё пришло в движение. Брата разули, поставили вертикально и включили душ. Под струями теплой воды, нагретой солнцем в баке, и под напором холодной воды из уличной колонки, которой я прицельно поливала его из шланга, этот невменяемый гражданин наконец-то пришел в сознание. Увидев, что из шланга его поливает женщина (то есть я), он повернулся спиной и попытался одной рукой прикрыть свои срамные места, а другой начал отмахиваться от холодного и безжалостного потока воды, которым я целилась в него, как из пулемета.

Какое-то дикое ожесточение охватило меня, когда я поливала его водой.

– Гаденыш, пьянь позорная, алкаш подзаборный, сучий потрох! – Это только печатные выражения, которые я довольно громко шипела, стараясь попасть в него упругой струей воды. – Заставил меня пережить такой стресс! Такой удар! Покойник в доме! В душе! Хорошо, хоть не в кухне. Будешь знать, пьянь, как пить всякую дрянь!

Сеня меня еле оттащил от шланга, попросту перекрыв кран.

– Всё, Даша, хватит. Пожалей мужика. Он уже синий от холода. Его пора приводить в чувство. Пошли, родной, как там тебя…

Он обернул трясущегося дядьку в полотенце и отвел на кухню.

Меня сразу как-то попустило, как будто вода смыла напряжение последних событий. Только вот в голове немного гудело. Устала, наверное.

Спустя полчаса мы все вместе сидели на веранде и оживленно обсуждали происшедшее. Лично я больше всего переживала, чтобы под тяжестью Сени не рухнул мой второй этаж. Но, видно, хорошо строили в начале века, да бывший муж не подвел, когда возводил веранду и устанавливал лестницу.

Брат Вадима почти без чувств лежал в углу комнатки на бойцовском мате.

После перепития он очень страдал и, видимо, поэтому тихо стонал. Пытка холодным душем, которую я ему устроила, немного вернула его к жизни. Во всяком случае, хорошенько взбодрила. На голове у него сохла мокрая салфетка. И весь он был, как эта мокрая тряпка, безвольный и жалкий.

Тем временем Сеня колдовал над бутылками и закусками – в этом он был, безусловно, мастак. Благодаря его навыкам и обширным знаниям в народной науке под названием «похмелье» наш новый знакомый постепенно приходил в себя.

Что с ним произошло накануне, он вразумительно так и не смог нам рассказать. Рваная нить его воспоминаний заканчивалась на том моменте, когда он вместе с Янычем, обмыв балансировку, приступил к тосту за надежные тормозные колодки. Дальше – туман и провал в памяти.

Между тем Вадим не переставал доставать его вопросами: